В баре сидели долго. Пора было уходить. Георгий озабоченно посмотрел на часы и поморщился, предвидя некоторые затруднения.
– Ольга, время, – стараясь перекричать грохочущую музыку, сообщил он и потянул упирающуюся мачеху за руку.
– Рано еще, не суетись, – отмахнулась она и взмолилась: – Жорик, миленький, пять минут…
– Нет, все, хватит, – отрезал он, решительно отбирая у нее бокал с «Капри». – Еще сто грамм инвестиций, – и ты недвижимость. А я буду виноват.
Ольга капризно надула губы, изображая из себя маленькую девочку.
– Жо-орик, как тебе не сты-ыдно, что о нас люди подумаю-ют, – пропела она.
«Черт, уже набралась, – мысленно выругался Георгий. – „Что люди подумают“! Нужна ты, старая дура, людям».
Он снова потянул ее за руку:
– Пошли!
Ольга вдруг уронила на стол голову и залилась горькими слезами.
– Я несчастна, несчастна, – приговаривала она, размазывая косметику и слезы по щекам ладонью. – Жизнь уходит, молодость прошла, все прошло…
Зрелище было отвратительно. Георгий разозлился: «Вот же пьянь! Нажралась! Как я, блин, не усмотрел? То-то папик „обрадуется“. А виноват опять буду я!»
Ему хотелось схватить пьяную мачеху за шиворот, вытащить ее из бара и надавать, надавать пощечин! И пинков, пинков надавать! Хороших пинков по заду! По ее холеному заду!
Вместо этого он взял себя в руки и ласково попросил:
– Ну успокойся, Олюшка, не все так плохо, ты просто устала.
– Устала? – она подняла мокрое, перепачканное тушью лицо и обожгла его ненавидящим взглядом. – Устала? От чего? Я же ничем не занимаюсь. Это ты живешь. Веселишься, бегаешь по вечеринкам, по бабам. А я дома сижу, в клетке. Твоего папика жду, будь он неладен! Боже, зачем я на свет родилась? – с чувством вопросила она и потянулась к бокалу.
Георгий понял, что это надолго.
«Если так и дальше пойдет, – испугался он, – и к утру не выберемся из бара. Совсем баба с ума сошла: с жиру бесится и спивается прямо на глазах».
– Слушай, что с тобой происходит? – в отчаянии закричал он.
Как ни странно, крик его души подействовал на нее отрезвляюще. Ольга отставила бокал, сказала «тсс!», приблизила губы к его уху и, делая страшные глаза, прошептала:
– Жорж, мне страшно. Я боюсь.
Он изумился:
– Чего?
Она потрясла головой:
– Не знаю.
Георгий усмехнулся:
– Боишься незнамо чего? Поздравляю тебя: это Белка.
– Что-оо?
– Белая горячка.
– Иди ты к черту! – рассердилась Ольга. – Я серьезно. Предчувствие подсказывает мне, что я на пороге ужасных событий, – зловеще сообщила она и громко икнула.
«Точно Белка, – раздраженно подумал Георгий. – И не удивительно: столько пить!»