Но до «отличного», красного диплома было еще далеко, а обида, нервные перегрузки дали о себе знать. В этот раз «с дистанции» его сняли врачи — неожиданно подскочило давление, и терапевт местной академической санчасти вообще подписал приговор: у Любимова порок сердца. Молодой морской офицер, не болевший раньше ничем, кроме простуды, и вдруг — порок сердца.
Но Любимов и тут не сдался. Настоял на том, чтобы его направили в госпиталь им. Бурденко для проведения всестороннего обследования. Обследовали. Заключение было однозначным: здоров, годен к поступлению в академию.
Однако местный доктор-терапевт, поставивший ему «сердечный» диагноз, не спускал с Любимова глаз все годы учебы. Он с удивительной регулярностью посещал соревнования, в которых принимал участие Виктор. В перерыве, улучив минутку, «подкатывал», участливо брал за руку. Нащупывал пульс. Что и говорить, такое «пристальное внимание» медицины било по нервам, но Любимов учился подавлять эмоции. Иначе какой же из него разведчик? Да и доктора можно было понять: «лопухнулся» он крепко. Парня записал почти в инвалиды, а он оказался вчистую здоров, да еще и в волейбол «режет» за сборную академии так, что позавидуешь. Такой просчет уязвит любого.
Вот такие барьеры пришлось взять Виктору Любимову, прежде чем стать слушателем Военно-дипломатической академии.
Группа у них была полностью морская, сплоченная, дружная. Виктор любил язык, спецпредметы. Из первой своей американской командировки он вынес твердое убеждение: без языка — нет разведчика.
Позже в беседе со мной Виктор Андреевич Любимов, рассуждая о причинах успеха или неудач разведчика, на ведущее место поставил именно язык: «Первое— это знание местного, национального языка. В период своей работы оперативным офицером во Франции я хорошо знал два языка — английский и французский. И тот и другой старался совершенствовать, доводить до уровня местных жителей. Ходил в кинотеатр непрерывного показа фильмов, любил поговорить с таксистами, дотошно расспрашивал продавцов в магазинах, посещал суды, где рассматривались уголовные и гражданские дела.
В разговорах меня нередко принимали за скандинава, но никогда за русского.
В совершенствовании языка помогала и моя «крышевая» должность. Ежедневные встречи с представителями фирм, с портовыми властями, со служащими и рабочими, разбор аварийных ситуаций заставляли деятельно общаться с французскими собеседниками.
Все это потом здорово помогло в работе с нашими ценными агентами: Мюратом, Луизой, Бернаром, Гектором, Артуром».
Да, жизнь, служебные обязанности заставляли совершенствовать язык, но базовые знания Любимов получил, конечно же, в академии.