— Поп жаловаться пошел классному наставнику, — повеселел чуток и Колька, — меня дернуло ручки эти самые бумагой протереть…
— На этом деле и попался?
— На этом, — согласился Колька, не вдаваясь в подробности.
— А чего это у тебя по всему лицу отметины, дрался, что ли?
— Нет, не дрался. Наставник это меня… допрашивал…
— Ах, злой-то ведь какой, волк его задави. А ты не сознался?
— Да в чем же сознаваться мне, коли не делал я этого!
— Ну-ну, — неопределенно произнес Виктор Иванович, — теперь, стало быть, с отцом предстоит беседа…
— Предстоит, — вздохнул Колька. — Домой хоть не показывайся.
Виктор Иванович долго молчал, что-то в уме прикидывал, сбросил рукавицы и, свертывая цигарку, ласково спросил:
— А может, нам воротиться, Коля, да похлопотать вместе? Глядишь, дело-то и выправится.
— Нет, нет! Что вы, — испугался Колька. — Ничего теперь уж не выправить.
Он понимал бесполезность этого предприятия, поскольку исключение его из гимназии назревало постепенно и предупреждение было объявлено ему с прошлого года. Отец обо всем уведомлен, а ежели он узнает, что за Кольку Данин хлопотать взялся, тогда и вовсе домой носа не сунешь — прогонит. А сгоряча и покалечить может. Нет, никак нельзя Виктора Ивановича впутывать в это дело, только греха добавится. Одно имя Данина всегда вызывает в Кестере негодование. Даже о том, что подвез он Кольку, не следует говорить отцу.
— Ну, а дознались все-таки, кто шутку-то эту сотворил? — спросил Виктор Иванович после долгого молчания — чуть не полцигарки выкурил, не проронив ни слова.
— Нет.
— Ну вот, а еще сказывают, будто кнут не бог, а правду сыщет. Сам-то знаешь, за кого крест несешь?
— На кнуте далеко не уедешь, — ответил заученно Колька. — Ребят я тех знаю, да только мне от того не легче: наставника классного обозвал я прозвищем на том допросе. А такого он никому не прощает.
Колька вдруг заметил, что говорит с Виктором Ивановичем по-товарищески, будто с равным. И как это вышло у него, уразуметь не мог, но не смутился и с оттенком гордости добавил:
— К чему же еще других-то впутывать, коли мне все равно отвечать. Вот как меня наставник отлупазил в классе, тут и кончилось всякое дознание.
Виктор Иванович швырнул окурок наотмашь и, лениво почесав за ухом, спросил:
— А в хуторе-то есть у тебя дружки?
Вопрос этот поставил Кольку в тупик, потому как сам он о том пока не задумывался, и вдруг обнаружил вокруг себя жутковатую, прохладную пустоту. Раньше, будучи мальчишкой, Колька легче сходился со своими сверстниками. Бывал и у Шлыковых, и у Рословых, и к Даниным порою заглядывал. Потом торговые поездки с Кириллом Дурановым и гимназия исподволь, незаметно отдалили его от знакомых ребят. Не знал он теперь даже того, чем занимаются сверстники, как играют, о чем думают. Выросли все изрядно.