На мелкой мураве, недалеко от крыльца, ребята расположились чистить винтовки и патроны — грязные они, а кое-где и ржавчиной тронуты. Скоро тут появился и Ерема, присел на чисто вымытую ступеньку крыльца и принялся набивать свою люльку, бережно положив колосок на перила.
— Ну, что, дядька Ерема, еще погодим денек-другой с уборкой-то? — усмехнулся Василий, повторив его ежевечерние слова. — Рожь говорит: колошусь, а мужик: не нагляжусь! Так, что ли?
— Так, Василек, так, — ласково подтвердил Ерема, хитро прищурив глаз, — не нагляжусь! Так бы вот круглый год ходить и глядеть на поле да вдыхать полной грудью его здоровый вековечный дух.
— Ну-ну, — поддакнул Василий, быстро скрутив цигарку и добывая искру с помощью огнива, подаренного перед смертью старым башкирцем. — Занятие это из приятных, да ведь одним — хоть и хлебным — духом сыт не будешь.
— Брось-ка мне огоньку-то, — попросил Ерема и, поймав на лету тлеющую с одного конца тесьму, раскурил трубку и не спеша сообщил: — А убирать, что ж, хоть бы и завтра можно… Только, утром-то дождичек будет, кажись…
— Эт откудова ж такая известия к тебе донеслась? — вопросил с усмешкой Григорий, задрав голову и глядя на чистое небо. — Никакой сыростью вроде бы и не пахнет. Его ведь, дождичка-то, недельки две либо уж три не бывало.
— В лесу много у меня вестников, — опять хитровато прищурился Ерема, шевеля трубкой колючий конец уса. — Ко́сы вон я приготовил. Утром вставай да беги косить, а я спать буду.
— Ой, опять они про хлеб, — вклинилась Ядвига. Видно, все бабьи дела переделала и вышла посидеть с мужиками, пристраиваясь на крылечке рядом с Еремой. — Да велико ли то поле! Я б его одна серпом сжала и зернышка б не уронила.
— Нет, баушка, — возразил Василий, — пособим мы вам, а после того и двинемся.
— Э-э, сыночки! Милые мои хлопчата, да куда ж бы вам двигаться от нашей тихой хаты? Все у нас есть, и немец не досаждает. Живите на здоровье. Не вечно той войне быть. Кончится она, и вы домой возве́рнетесь. Ну, для чего ж вам снова на эти проклятые штыки лезть?!. Что вас отсюда гонят иди туда зовут? Никто ж не знает, где вы теперь есть!
— А ведь умно говорит баба Ядвига, — поддержал ее дядька Ерема. — Дело нехитрое — голову-то под пулю подставить.
— Это что ж, выходит, как в той сказочке, — возразил Григорий, бросив очищенный патрон в ранец, — и от баушки ушел, и от дедушки ушел…
— Вот и не уходить бы вам от старых, — не дослушала его Ядвига.
— Да не про то я, — продолжал свою мысль Григорий, принимаясь за следующий патрон. — И от смерти мы ушли, и от немецкого плена ушли, и в лазарет не попали… Дак и где ж мы теперь числимся-то?