Но это было лишь первым из чарующе-пьянящих сюрпризов, уготованных для нее в тот вечер. Следующий появился по сигналу Ингрэма, который он послал вдоль столов, вскоре после чего в том месте, где сидел Вилли Шмидт, началась небольшая суматоха. Через несколько секунд сам Вилли встал из-за стола и с торжественным видом прошествовал к Вирджинии, держа перед собой на уровне груди раскрытую коробку для цветов, чтобы все присутствующие могли видеть лежавший в ней на подушечке из мха венок из настоящих виноградных листьев и цветов, прикрепленный к серебряному обручу. Ингрэм встал, взял венок из рук паренька и высоко поднял его над головой Вирджинии, как бы спрашивая мнение аудитории, после чего под одобрительный рокот «Да, да, теперь вы — наш человек» водрузил цветочную диадему на ее голову.
Нервным жестом прикоснувшись к венку, Вирджиния посмотрела на него.
— Какой красивый! И это мне?
Он кивнул.
— В соответствии с этой же традицией Эрнст всегда получал коробку сигар.
— О! А они… вы… вы действительно так думаете? Ну, что я теперь принадлежу к числу рейнцев?
— Полагаю, что так. Впрочем, они и сами достаточно ясно и громко об этом сказали.
— Ну тогда, пожалуйста, поблагодарите их от моего имени. Нет, не надо, лучше я сама. — Что она и сделала, вызвав новую волну грохота донышек пивных кружек о столы и какофонию восторженных приветствий.
Сразу после этой процедуры начался организованный выход гостей из-за столов, вскоре сменившийся всеобщим движением в сторону машин, мотороллеров и общественных автобусов — этот транспорт должен был доставить их в город, чтобы они смогли там более основательно выпить, потанцевать, а возможно, и поухаживать за женщинами.
Направляясь к машине Ингрэма, Вирджиния чуть замешкалась и притронулась к венку.
— А как с этим быть? — спросила она.
— Как быть? Носить, конечно, — ответил Ингрэм.
— А я не очень… глупо в нем выгляжу? — сорвалось у нее с языка, за чем последовал смех, скорее похожий на хихиканье. — Кстати, Лизель тоже знала об этом?
— Теперь вы прямо настоящая Рейнская дева в венце, никак не меньше, — в тон ей сказал Ингрэм. — Молодец Лизель, справилась с поручением.
Возвращаясь домой и чувствуя себя слегка ошалевшей от столь неожиданного успеха, Вирджиния испытывала потребность снова и снова говорить об этом, и то и дело слышала свой собственный голос, слегка заплетающийся от небывалого удовольствия, странно высокий и в чем-то даже игривый. Это, наверное, от вина, подумала она и осеклась.
— Вы так спокойно позволяете мне всю эту трескотню? — с легким укором обратилась она к профилю Ингрэма.