Катриона никогда не слышала, чтобы его речь была такой свободной, — правильная разговорная английская речь. И он использовал фамильярную форму обращения. Но что могло быть более естественным поводом для этого, если не близость, которая только что связала их?
— Не знаю, что бы стала делать я, если бы ты не попросил. — Как это замечательно, что они в таком согласии друг с другом. Просто счастливое предзнаменование!
Он не знал, то ли хмуриться, то ли улыбаться. Может быть, она его дразнит?
— В самом деле?
— Да. Ты же видишь, я взяла с собой ранец.
— Вижу. И рад, что ты предвидела это заранее. Потому что теперь мы сможем уехать из Сахаранпура, как только встанем.
— Но нам не нужно вставать прямо сейчас?
— Нет, не нужно.
Катриона снова его поцеловала — на сей раз неспешно, без стеснения исследуя твердую линию рта, слишком переполненная любовью, благодарностью и счастьем, чтобы говорить. В следующий миг ее захлестнула новая волна головокружительного удовольствия, когда его губы ответили на ее поцелуй, и вскоре она не могла думать ни о чем другом, как о жгучем желании, что снова поднималось в ней.
— Катриона. — В его устах ее имя прозвучало как сладчайший вздох, будто она была святилищем, в котором ему посчастливилось найти пристанище во время бури. — Ты и не догадываешься, какое удовольствие мне даришь. Удовольствие, которое я принимаю, не боясь в том признаться. Думаю, что мне никогда не наскучит в этом признаваться.
— Ты можешь говорить об этом всю дорогу, когда мы отправимся в горы.
— И я скажу. И не только в горах. И скажу еще многое другое.
— Тогда в путь! — Она подняла голову, которая покоилась на его груди. — Давай уедем прямо сейчас, прежде чем кто-нибудь попытается нас остановить. Прежде чем кто-нибудь из домашних шпионов донесет на меня. Знаешь, мне кажется, что все вокруг только и делают, что суют нос в чужие дела, чтобы затем торговать чужими тайнами.
Танвир резко вскинул голову, и в темноте, пронизанной лунным светом, Катриона ощутила на себе тяжесть его пристального взгляда. И в первый раз почувствовала себя неуютно.
— Я никого не хочу оскорбить, — попыталась объяснить она. — Просто теперь мне кажется, что я была слишком наивна и не понимала, как устроен мир.
— Да, — легко согласился он. — Таков этот мир. Чернь хватается за любую возможность получить бакшиш. И ты права, если хочешь, чтобы мы уехали прежде, чем понадобится снова открывать карман пошире.
Но снаружи шатра раздался тихий голос, как зловещее предзнаменование того, что рок не дремлет.
— Хазур.
Танвир подошел к пологу, закрывающему вход в шатер, и заговорил на языке, которого Катриона не знала. Хмурясь, обернулся к ней: