— Прошу прощения, дядя. Но, боюсь, уже поздно отказываться от знакомства, поскольку я уже встречалась и с саваром[2] Танвиром Сингхом, и с его лошадью. Как поживаете, хазур? — Она воспроизвела его жест приветствия и протянула руку для пожатия.
О Господи, как будто он англичанин. Как будто оба они джентльмены, обсуждающие стати лошадей в конюшнях «Таттерсоллз», а не фея-лебедь и смуглый сикх, торговец лошадьми, который годится ей в слуги, и не более того. Но почему ему в голову пришли вдруг конюшни «Таттерсоллз», находящиеся за тридевять земель? Это нарушает образ, да и вообще опасно: Танвиру Сингху не положено знать или хотя бы подозревать о существовании «Таттерсоллз».
Да, ибо, несмотря на годы тренировки, невзирая на изумление лорда Саммерса, рука Томаса, казалось, по собственной воле потянулась навстречу, не спрашивая совета у головы, — уместно ли будет дотронуться до руки незамужней девушки-ангрези и подобной фамильярностью вызвать гнев нового резидента. Лорд Саммерс обладал властью просто пристрелить Танвира Сингха или по меньшей мере запороть на конюшне чуть не до смерти уже за то, что он осмелился просто посмотреть на его племянницу. Раньше, чем Томас успел бы признаться, кто он на самом деле!
Но и ум его, и тело жаждали доставить себе наслаждение простого прикосновения к ней, хотя бы мимолетного. Просто дотронуться до нее. Один раз.
И он не был разочарован. Катриона сжала его руку своей крепкой рукой, нисколько не напоминавшей мягкую, точно рыба без костей, ладошку, которую большинство дам обычно протягивают мужчине. В его крупной, натруженной руке ее ладонь казалась крошечной, но пожатие было твердым и уверенным.
Одно крепкое пожатие, и все. Девушка отняла руку.
Он словно бы потрогал ледяной огонь. Рука его отнюдь не лишилась чувствительности — напротив, трепетала своей жизнью, как будто все ощущения, данные телу, сосредоточились вдруг в его трепещущей ладони.
О да. Томас был сражен. Опьянен взглядом ее глаз, как будто действительно накурился гашиша. Но чтобы спасти их обоих от порки, он почтительно поклонился, сложив руки на уровне груди в намасте.
— Ты оказала мне великую честь, мэмсахиб Роуэн.
— Как и вы мне, хазур. — Она кивнула с серьезным видом и повторила его жест, прежде чем повернуться к кобыле, которая деликатно обмахивалась хвостом, прихорашиваясь перед Катрионой Роуэн. — Вы прекрасно знаете, что привели лорду Саммерсу настоящее сокровище.
Лошадь, танцуя на месте, на какое-то время скрыла их обоих из поля зрения лорда Саммерса, и Томас не удержался от того, чтобы, понизив голос, не произнести слов, предназначенных только для ушей Катрионы Роуэн: