Люк замолчал, Гласс не выдержала и глянула на него.
Люк смотрел на нее полными боли глазами. Он всегда боялся, что недостаточно хорош для Гласс, что лишает ее шансов на безбедную, комфортную жизнь на Фениксе. И вот теперь эти страхи становятся реальностью, и Гласс подтверждает то, что всегда отрицала.
– Это правда? – наконец спросил Люк.– Я думал, мы… Гласс, я люблю тебя,– беспомощно закончил он.
– А я никогда тебя не любила,– она заставила себя сказать это с такой силой, что слова словно бы вырвались из самых глубин ее души.– Не видно разве? Я просто развлекалась, мне было интересно, сколько я смогу с тобой продержаться. Все, наигралась. Скучно стало.
Люк взял Гласс за подбородок и повернул лицом к себе: их глаза встретились. Она чувствовала, как его пытливый взгляд ищет настоящую Гласс, которая пряталась сейчас где-то в самых потаенных уголках ее сердца.
– Ты говоришь неправду,– надломленным голосом сказал он.– Я не знаю, что случилось, но это не твои слова. Гласс, расскажи все как есть. Пожалуйста.
На миг Глас дрогнула. Она может сказать ему правду. Конечно, он все поймет, он простит, что она наговорила ему таких кошмарных вещей. Она положит голову ему на плечо, и они сделают вид, что все будет хорошо. Вместе они смогут встретиться с будущим лицом к лицу.
Но потом она подумала, что тогда Люка, возможно, казнят. Смертельная инъекция – и холодная бесконечная пустота открытого космоса.
Спасти Люка можно, только порвав с ним.
– А ты вообще меня не знаешь,– сказала она, уворачиваясь. Боль, горячая и острая, рвала на куски грудь, и только колоссальным усилием воли Глас удерживалась от слез.– Вот,– Гласс расстегнула цепочку на шее и вложила в ладонь Люка медальон,– он мне больше не нужен.
Люк молча смотрел на нее. Каждая черточка его лица исказилась от потрясения и боли.
Будто в тумане, Гласс, хлопнув дверью, выскочила из квартиры Люка и помчалась по коридору к крытому мосту, сосредоточившись на звуках собственных шагов. Левой, правой, левой, правой… «Просто потерпи до дома,– сказала она себе,– дома ты сможешь поплакать».
Но, свернув за угол, она пошатнулась и сползла на пол, обеими руками прикрывая живот. «Прости»,– тихонько шепнула она, обращаясь то ли к нерожденному ребенку, то ли к Люку, то ли к собственному несчастному, разбитому сердцу.