– Это очень интересно. Особенно если учесть, что твой отец приговорил наших друзей к смерти. Но не переживай, я-то знаю, ты на нашей стороне.– И он широко улыбнулся Уэллсу.– Это так?
Уэллс с опаской посмотрел на него, а потом коротко кивнул:
– Конечно.
– Ну,– продолжил Грэхем, и его дружелюбный тон странно противоречил неприязненному блеску его глаз,– и за что тебя посадили?
– Не очень-то вежливый вопрос, правда ведь? – Уэллс улыбнулся загадочной, как он надеялся, улыбкой.
– О, я так сожалею,– Грэхем состроил гримасу ужаса,– но ты должен меня простить. Когда последние 847 дней своей единственной жизни ты должен провести запертым в корабельной жопе, как-то забываешь, что считается вежливым на Фениксе.
– 847 дней? – переспросил Уэллс.– И можно предположить, что тебя осудили не потому, что ты спер со склада ароматические приправы?
– Нет,– сказал Грэхем, шагнув в сторону Уэллса,– не за это.– Все вокруг затаили дыхание, кто-то неловко переминался с ноги на ногу, а кто-то, наоборот, жадно подался вперед.– Меня посадили за убийство.
Их глаза встретились. Уэллс постарался ничем не выдать своих чувств: ему не хотелось, чтоб Грэхем получил удовольствие, увидев, насколько он потрясен.
– Да? – сказал он небрежно.– И кого ты убил?
Грэхем холодно улыбнулся.
– Если бы ты провел среди нас побольше времени, ты бы знал, что твой вопрос не очень-то вежливый.
Несколько секунд прошло в напряженной тишине, а потом Грэхем продолжил:
– Но я в любом случае уже знаю, что ты сделал. Когда арестовывают сына Канцлера, новости разносятся быстро. Ты, конечно, не признаешься. Но раз уж мы так мило болтаем, может, ты скажешь, зачем нас отправили сюда? Сейчас, когда стольким нашим друзьям по-прежнему грозит казнь после пересмотра дела? – Грэхем все еще улыбался, но его голос звучал теперь ниже и опаснее.– Почему нас отправили именно сейчас? Что заставило твоего отца так внезапно снарядить эту экспедицию?
Его отец. За этот день, впитывая в себя новые ощущения от пребывания на Земле, Уэллс почти убедил себя, что сцена на грузовой палубе – резкий звук выстрела, темный кровавый цветок, распустившийся на груди отца – была просто кошмарным сном.
– Конечно, он не собирается ничего нам говорить,– презрительно усмехнулся Грэхем.– Так, солдат? – И он издевательски взял под козырек.
Ребята с Аркадии и Уолдена, до этого не сводившие глаз с Грэхема, развернулись к Уэллсу и так пристально на него уставились, что все волоски на его коже встали дыбом. Конечно, он знал, в чем дело. Знал, почему стольких ребят казнили в их восемнадцатый день рождения, казнили за преступления, совершив которые в недавнем прошлом они были бы помилованы. И почему их кое-как подготовленная экспедиция была так поспешно отправлена на Землю.