Мемуары (Ларошфуко) - страница 49

Тем временем, оставив гарнизон в Кастельно, остальные войска отступили в Бланкфор, находящиеся в двух лье от Бордо. Сюда подошел герцог Эпернон с намерением напасть на наши войсковые квартиры. Герцоги Буйонский и Ларошфуко вернулись в Бордо, и начальствовал над войсками генерал-майор Лешамбон. Его силы были намного слабее войск герцога Эпернона. Тем не менее, хотя Лешамбон и не смог защитить подступ к своим квартирам, окружавшие их с тыла каналы и топи позволили ему отойти, не понеся поражения, и спасти войска с их обозами. На шум этой битвы герцоги Буйонский и Ларошфуко выступили из Бордо с большим числом горожан и, соединившись со своими войсками, устремились на герцога Эпернона с намерением его разгромить. Но вся местность была изрезана каналами, и им не удалось сойтись с ним врукопашную. Долго палили с обеих сторон. Герцог Эпернон потерял несколько офицеров и много солдат; меньше убитых было со стороны бордосцев; там были ранены Гито {71} и Ларуссьер. {72}

Войска маршала Ламейере и герцога Эпернона подступили, наконец, вплотную к Бордо; они отбили Сен-Жорж, остров на Гаронне, в четырех лье от города вверх по течению, на котором было начато возведение кое-каких укреплений. Этот остров стойко оборонялся в течение трех или четырех дней, так как с каждым приливом туда направляли из Бордо свежий полк, сменявший защитников. Здесь был ранен генерал Лавалетт, умерший несколько дней спустя. Но случилось так, что суда, доставившие войска и долженствовавшие отвезти тех, на смену кому они прибыли, были потоплены батареей, которую маршал Ламейере приказал установить у самой реки, и такой страх охватил солдат и даже офицеров, что все они сдались в плен. Таким образом бордосцы одновременно потеряли и этот остров, столь важный для них, и тысячу двести человек лучшей пехоты. Этот урон и прибытие в Либурн короля, {73} повелевшего немедленно напасть на расположенный в двух лье от Бордо замок Вер, вызвали большое замешательство в городе. Парламент и народ поняли, что король вот-вот обложит осадой Бордо при полном отсутствии самого необходимого для его обороны; из Испании не поступало никакой помощи; и в конце концов страх побудил Парламент собраться и обсудить, не направить ли к королю своих представителей просить мира на условиях, какие будут ему угодны, как вдруг стало известно, что Вер захвачен и его сдавшийся на милость победителя комендант, некий Ришон, повешен. Эта жестокость, которая, как рассчитывал Кардинал, должна была посеять в Бордо ужас и рознь, произвела совершенно обратное действие. Ибо, поскольку весть об этом пришла в то время, когда все души были охвачены смятением и колебаниями, герцоги Буйонский и Ларошфуко сумели так искусно использовать создавшееся положение, что привели свои дела в лучшее чем когда бы то ни было состояние, добившись тогда же повешения некоего Каноля, который начальствовал на острове Сен-Жорж при первом захвате его войском бордосцев и сразу же сдался на милость победителя. Но дабы Парламент и народ разделили с генералами ответственность за поступок не менее необходимый, чем казавшийся дерзким, оба герцога распорядились судить Каноля в Военном совете, на котором председательствовали Принцесса и герцог Энгиенский и в который входили не только офицеры, но и два представителя от Парламента, постоянно присутствовавшие на его заседаниях, а также тридцать шесть городских старшин. Этого злополучного дворянина, за которым не было никакой вины, кроме его несчастливой звезды, единогласно приговорили к смерти, и народ был в таком возбуждении, что едва дождался, пока он будет казнен, чтобы растерзать его тело в клочья. Это деяние потрясло двор и восстановило стойкость бордосцев. Они так быстро перешли от растерянности к желанию защищаться, что решили, не колеблясь, дожидаться осады, надеясь столько же на свои силы, сколько и на посулы испанцев, обещавших им скорую и обильную помощь. В этих видах в Бастиде, по ту сторону реки напротив Бордо, спешно построили форт с четырьмя бастионами. Старательно трудились и на других городских укреплениях. Хотя горожанам, имевшим дома в предместье Сен-Сюрен, и было указано, что оно в первую очередь подвергнется нападению и что в нем может разместиться вся пехота королевского войска, они так и не согласились, чтобы сожгли или срыли хотя бы один из домов. Таким образом, все, что удалось сделать, - это перегородить проезды баррикадами и проникнуть в дома. Да и на это решили пойти лишь ради того, чтобы не перечить народу: никто и не рассчитывал, что можно защитить место столь большой протяженности силами горожан и малым числом оставшихся войск, которые насчитывали не более восьмисот или семисот пехотинцев и трехсот всадников. Тем не менее, завися от Парламента и народа, надлежало им уступить вопреки правилам военного дела и попытаться оборонять предместье Сен-Сюрен, хотя оно было обнажено с двух сторон. Ближайшие к нему городские ворота - это ворота Дижо. Они оказались столь ненадежными - ведь ничто их не защищало и на подходе к ним не было никакого подъема, - что сочли уместным прикрыть их полумесяцем. {74} Но так как была нехватка во всем, пришлось по необходимости использовать невысокий бугор из навоза перед воротами: круто срезанный в сторону неприятеля в форме горнверка без бруствера и без рва, он тем не менее стал самым сильным укреплением города.