моментально сделали эти духи легендарными, а Монро — образцом изысканной сексуальности.
Поразительно, как из безвестной девчонки, у которой только и было, что красивое лицо и красивое тело, из статистки, каких были сотни, Мэрилин всего за два года стала воплощением мечты миллионов. Это не только результат невероятного, упорного труда; в ней была не только сексуальность, не только абсолютная женственность, но и что-то большее, о чем фотограф Берт Стерн, который не раз снимал Мэрилин, сказал: «Она была светом, и богиней, и луной. Даль и мечта, тайна и опасность. А также все остальное в придачу, включая Голливуд и девчонку из соседнего дома, на которой мечтает жениться каждый парень».
Это качество сейчас легко заметить в многочисленных статьях, воспоминаниях или очерках о Мэрилин: о ней никто ничего не мог сказать наверняка. Все, чем она казалась, было бесконечно далеко от того, чем она была на самом деле, но в то же время удивительно осязаемо и несомненно. Она вся была соткана из противоречий. Ее образ дробится, постоянно меняется — и в то же время в сознании зрителя он целостен и неизменен: Мэрилин Монро — это идеальный образ роковой блондинки, одновременно порочной и невинной, доступной и эфемерной.
На Монро посыпались награды, среди которых были приз «За самый перспективный женский дебют» от журнала Look, звание «Самая популярная актриса» от Ассоциации независимых владельцев кинотеатров и — самая громкая — присужденная в феврале 1953 года премия журнала Photoplay «Самая стремительная карьера». На церемонию вручения Мэрилин явилась в открытом обтягивающем платье из золотой парчи от голливудского дизайнера Билла Травиллы, созданного для фильма «Джентльмены предпочитают блондинок», — ее сексуальность буквально обжигала присутствующих. От возбуждения Джерри Льюис, ведущий церемонии, забрался на стол, где призывно заржал, словно молодой жеребец на случке. Скандал вышел необыкновенный — почти все, кто присутствовал на том вечере, сочли своим долгом рассказать о нем в интервью или написать в мемуарах. Особенно известно выступление Джоан Кроуфорд (имевшей в Голливуде, кстати, репутацию сексуально озабоченной бисексуалки), заявившей: «Это была самая ужасающая демонстрация дурного вкуса, какую мне приходилось видеть… Когда-нибудь ей раскроют глаза, ей скажут, что, хотя публике и нравятся возбуждающие женщины, ей все же приятно сознавать, что помимо всего эти актрисы — леди».
Рассказывают, что у Ди Маджио эта история вызвала буйную ярость. После громкого скандала и страстного примирения (ведь Мэрилин надела это платье по решению студии, а не по собственному желанию) они решили, что отныне Мэрилин будет появляться на публике в более закрытых нарядах, а Джо не будет так сильно ревновать.