— Продолжайте, — вымолвил я.
— Я же не сказки вам рассказываю, — ухмыльнулся Улыбин, демонстрируя ряд золотых коронок. — При удачном раскладе вы многое сможете иметь, если захотите заменить Белова.
Я колебался.
— Ну, соглашайтесь, Эдик! Думаю, вам чертовски повезло, что вы попали к нам.
— Хорошо, я попробую, — после минутного раздумья согласился я.
— Тогда в полдень приезжайте, — и он записал мне адрес.
Ровно в назначенное время я приехал в конюшню. У ворот меня встретил, Игнат Улыбин и препроводил внутрь. Мы приблизились к загону, и он, оглядевшись, кивнул кому-то. Это был конюх. Через пару минут тот подвел гнедого жеребца.
— Это и есть Бриллиант? — спросил я.
— Он самый. Полюбуйся на него. Просто красавец! — восторженно сказал он.
Я подошел ближе и погладил жеребца за шею. Передо мной стоял превосходный чистокровный арабский скакун. Я знал, что цены он необыкновенной. Владельцами таких скакунов могут быть весьма богатые люди.
— Переоденьтесь, — обращаясь ко мне, произнес Улыбин и передал мне сверток с одеждой жокея.
Пока конюх готовил Бриллианта, я пошел в раздевалку. Я быстро переоделся, встал на весы, мой вес, как ни странно оказался в пределах нормы. В свертке я обнаружил: белые скаковые бриджи, белую водолазку, скаковые сапоги, черный длинный камзол, шлем с очками и хлыст.
Через четверть часа я подошел к конюху, принял скакуна и взял его за уздечку. Игнат был рядом и внимательно наблюдал, обнадеживая меня своим доверительным взглядом. Погладив еще раз Бриллианта, я тихо сказал ему на ухо несколько ласковых слов. У гнедого широко раздулись ноздри, он будто лебедь изогнул шею и игриво задрал хвост. Ловким движение я запрыгнул на него. Он разом встрепенулся, задрожал, словно по жилам прошел огонь, и вдруг, вскинув голову, заржал! По моей спине пробежала стая холодных мурашек. Стало не по себе. Гнедой, резко кинулся в сторону, потом яростно взмыл на дыбы, словно попала ему под седло колючка. Я в азарте закричал, резко, страстно, словно зверь, терзающий добычу пригибаясь в седле, а он стремительно понес. Жеребец скакал как ошпаренный. Ветер играл с его гривой. Я старался в седле удержаться, и каждый мускул был напряжён от невообразимых усилий. Ветер свистел в ушах, и кровь в жилах словно застыла, не чувствуя ни трепета ни боязни, лишь в полном задоре на полусогутых ногах я старался выдержать испытание, которое учинил мне жеребец. Но тут сильный удар седлом по заднице, и я еле удержался!
— «Ну, хватит!» — я мысленно молил его. Силы были на пределе, в седле держался с большим трудом. Но я почувствовал, бешеный ритм поубавился и вскоре он остановился. Внезапно гнедой вдруг напрягся, раздул ноздри и резко кинулся в сторону. Я едва удержался в седле. И тут же пробежав метров десять, он стал брыкаться, пытаясь сбросить меня сверху. Гнедой прыгал в разные стороны, а я лишь старался балансировать каждым своим движением с его беспорядочным ритмом. Мне кричали: — Натяни поводья, крепче, крепче! Но я уже пустил жеребца галопом в поле. Бриллиант летел, казалось, не касаясь земли. Проскакав пару километров, мы вернулись. Я круто остановил взмыленного жеребца и спрыгнул на землю. Тот дрожал и смиренно косился на меня. Бриллиант часто и тяжело дышал, роняя клочья пены, и только ноги покрылись мелкой дрожью. Я передал гнедого конюху, и тот его увел.