— Это двенадцатый, — сказал Шувалов, вручая дежурному офицеру свой опус. — И конца не видать.
— А нельзя ли ежечасные доклады заменить ежедневными? — спросил Иван Дмитриевич.
— Ни в коем разе. Распорядок должен висеть над нами, как дамоклов меч. Без распорядка в России не может быть и порядка. А порядок — основа справедливости.
В кабинете у Шувалова имелось трое часов — настенные, настольные и напольные. Все они показывали разное время.
— Эти доклады, — наставительно произнес Шувалов, — не напрасная трата времени, как вы считаете. Наедине с чистым листом бумаги я глубже вникаю в суть дела. Я убежден: убийство было тщательно подготовлено, Певцов прав. Нужно найти в себе мужество признать, что князь пал жертвой чьей-то хитроумной интриги.
Иван Дмитриевич помалкивал, не возражал, хотя опыт подсказывал ему, что в обычной жизни убийство — это чаще всего случайность. Замысел рождается мгновенно и тут же приводится в исполнение.
Выслушав рассказ о сонетке в княжеской спальне и о визите на Кирочную, Шувалов начал сердиться:
— Любовь, ревность, оскорбленное самолюбие, все эти мелкие житейские страстишки, с которыми вы, полицейские, привыкли иметь дело, здесь не в состоянии ничего объяснить. Мы расследуем преступление государственной важности. Обретите же, наконец, соответствующий масштаб мысли!
— Я только хочу сказать, что князя убил человек, прежде бывавший у него в спальне, — оправдался Иван Дмитриевич.
— Допускаю. Но что вы прицепились к этой Стрекаловой? Не сама же она связала своего любовника по рукам и ногам и задушила подушками? И, главное, зачем?
— А муж? — напомнил Иван Дмитриевич.
Шувалов схватился за голову:
— Что за испанские страсти бушуют в вашем воображении! Мы не в Севилье!
— Недавно я читал статью в медицинском журнале, — сказал Иван Дмитриевич. — Автор доказывает, что в Петербурге девочки созревают раньше, чем в Берлине и Лондоне. Примерно в одном возрасте с итальянками.
— Это вы к чему?
— К вопросу о темпераменте русского человека.
— Вы думаете, мне не хочется верить, что князя придушил рогоносец-муж, ревнивая любовница или его же собственный лакей, польстившийся на серебряную мыльницу? Очень хочется. Но не могу я в это поверить, поймите! Так запросто не убивают иностранных дипломатов. Тем более в России. Я лично подозреваю польских заговорщиков. Ведь на графа Хотека тоже совершено покушение.
— Издали бросить кусок кирпича и убить человека? Навряд ли, — усомнился Иван Дмитриевич.
— Важен факт! Кстати, откуда вам это известно?
— Слух прошел, — уклончиво ответил Иван Дмитриевич, не желая признаваться в том, что утром подслушал разговор Шувалова с австрийским послом.