Впоследствии капитан Маккормик утверждал, что это была едва ли не самая страшная буря из всех, что он повидал на своем веку. Она продолжалась три дня подряд; огромные, как горы, волны захлестывали палубу, корабль опасно кренился и едва ли не черпал бортом воду, а один из парусов с громким треском разорвался пополам. Двух матросов, которые пытались спасти уцелевшие снасти, унесло в море; по залитой водой палубе плавали мелкие и крупные деревянные предметы, а члены экипажа привязывались к мачтам и трапам, чтобы не быть смытыми волной. Ветер уже не свистел, а выл, протяжно и злобно, и корпус судна содрогался, как смертельно раненный зверь. Каждый раз, когда корабль начинал соскальзывать с гребня волны в пропасть, Саре казалось, что его вот-вот швырнет о морское дно — таким затяжным и стремительным было падение, — и сердце у нее замирало от страха, хотя она и дала себе слово не бояться. Порой ей казалось, что все происходящее — это небесная кара за ее необдуманные слова, когда она сказала, что лучше погибнет в море, чем будет жить с Эдвардом, и что это высшие силы решили наказать ее и отправить на дно вместе с кораблем. Но даже если бы это случилось на самом деле, Сара была уверена, что не будет жалеть о том, что сама выбрала себе такой конец. Смерть по-прежнему казалась ей предпочтительнее, чем жизнь с Эдвардом, вот только умирать на пороге свободы было очень обидно.
На четвертый день ветер стих, тучи разошлись, и сквозь них проглянуло солнце. Море все еще грозно волновалось, однако могучие валы, швырявшие бриг, словно игрушечный, постепенно успокоились, а вода из черно-синей сделалась лукаво-зеленой. Высоко в небесах промелькнула какая-то птица, и капитан, указывая на нее Саре, сказал, что это — хороший знак.
Пассажиров трехдневная буря измучила так, что они едва нашли в себе силы, чтобы выбраться на палубу. Первым показался Абрахам Левитт. Несмотря на свой шестидесятилетний возраст, он выглядел заметно бодрее остальных, и, когда Сара сказала ему об этом, старый торговец ответил, что ему случалось видеть шторма и пострашнее. В подтверждение своих слов Левитт рассказал, как по пути в Индию он попал в ужасную бурю у мыса Доброй Надежды. Тогда их корабль затонул, а его, чудом спасшегося, долго носило по волнам, прежде чем голландский парусник подобрал всех потерпевших кораблекрушение. Тогда, сказал Левитт, из ста человек спаслось только трое, и с тех пор он считает, что родился в рубашке.
Последним из трюма поднялся Сет. Лицо его было встревоженным. Заметив Сару, он подошел прямо к ней.