- Наверное, это правильно, - ее плечи поникают. - У тебя своя жизнь… и смешно было бы ждать иного. Ты и без того дал мне многое…
- У тебя своя жизнь… - его слова - лишь эхо сказанного Лэрдис.
- В ней не осталось ничего, - она сама пятится, спиной касается двери и руки прячет. Выглядит растерянной и… жалкой? - Если бы ты знал… впрочем, хорошо, что не знаешь. Жалость унижает.
- Понимаю.
Затянувшийся разговор.
Струна из слов, которой давным-давно следовало бы разорваться, и все-таки разрыв этот пугает неотвратимостью. "Янтарная леди" дрожит, дрожь ее передается Лэрдис.
- Я смешна?
- Нет.
- Смешна… и твой друг это видит.
- Инголф? Он мне не друг.
- Не важно… я могу притворяться сильной… и равнодушной… я ведь хорошо умею притворяться, если ты помнишь, конечно.
- Помню.
…знает. И почти восхищается новой ролью, которая наверняка дается Лэрдис немалым трудом.
- Порой я сама забываю, где я настоящая… потом вспоминаю, конечно. Или мне лишь кажется, что вспоминаю… и думая о нас, я… я ошибалась, но некоторые ошибки нельзя исправить, верно?
- Пожалуй.
- Иди уже… не заставляй меня передумать.
Идет. И струна натягивается до предела, она рвется беззвучно, но еще болезненно, и Брокк, отведя взгляд, сбегает. Ему немного стыдно и за свой побег, и за облегчение, которое он испытывает. Все, что должно было быть сказано - они сказали.
…он сказал. Но был ли услышан?
Брокк все-таки, наверное, придремал, потому как, очнувшись от прикосновения стюарда, увидел потемневшие окна. И долго не мог понять, о чем говорит человек, а он как назло разговаривал шепотом.
Город в двух часа ходу?
"Янтарная леди" идет по ветру? И с хорошей скоростью?
На капитанском мостике подали крепкий кофе, от которого в голове слегка прояснилось, и Брокк, устроившись в низком кресле, пил медленно, тер одеревеневшую шею, разминал руки, которые болели обе и одинаковой тянущей болью. А под ногами сгущалась темнота. Она подбиралась вплотную, но отступала перед огнями кормовых фонарей. И носовой, мощный, пробивал сгустившийся воздух.
Город лежал на холмах, рассеченный клинком реки, неравномерный и уродливый. Расползалась язва Нижнего города, черная, грязная, со струпьями заводов и фабрик, окутанная желтым дымом, будто гноем. И веером расступались улицы Верхнего.
Камень.
И снег, который кружил, оседая на окнах.
Уже скоро.
Приглушенный рокот мотора. Винты останавливаются, и "Янтарная леди" плывет по ветру, голос которого слышен Брокку.
Вот и поле… серая игла мачты, соединившая небо с землей. Огни… газовые фонари и, кажется, факелы… снова толпа… а Брокк устал. Он просто безумно устал и хочет домой.