Естественно, никто не ответил на мое высказывание, сочащееся сарказмом. Лишь ветер взвыл особенно громко и отчаянно, словно запутавшись в кронах почти облетевших берез.
— Луциус послушал бы себя со стороны, — продолжила я громко рассуждать, пользуясь тем обстоятельством, что остальные участники похода еще толклись в прихожей, переругиваясь и перекрикиваясь. — Нам сильно повезет, если Луциус никого не убьет еще до начала похода. По-моему, руки у него уже чешутся. — Я сделала опасливую паузу, но никто не торопился присоединиться ко мне на крыльце, лишь притихший ветер благосклонно слушал поток моих нескончаемых жалоб. И я затараторила, спеша в одиночестве выплеснуть душившее меня негодование: — Итирус якобы пошел на сделку со смертным! Бред, полный бред! Россказни умалишенного! Боги — это боги. Они сидят в своих небесных чертогах и плевать хотели на проблемы людей! А если бы Итирусу действительно что-нибудь потребовалось от Ринуальда — то он бы просто взял это по праву сильнейшего! Сделка, ключ к всемогуществу — сказки для детишек! И я не могу поверить, что участвую во всем этом!
Я все повышала и повышала голос, пока не закричала, и только тогда замолчала, испугавшись, что иначе рискую сорвать горло. Закусила губу, с отчаянием глядя на унылый пейзаж. Ну ладно, предположим, мы отправимся в путь. Луциус настроен более чем серьезно, вряд ли получится убедить его в том, что он поступает глупо. Я более чем уверена, что мы несколько дней, а то и недель прошляемся по местным лесам, вымокнем до нитки и перемажемся в грязи, наверняка кто-нибудь серьезно простудится, и скорее всего этим неудачником окажусь именно я, поскольку не привыкла к настолько мокрому и холодному климату. Но в результате окажется, что мы лишь зря потеряли время. И что тогда будет делать Луциус? По-моему, он совершенно уверен, что вот-вот станет практически богом, и тогда ему можно будет не опасаться преследования властей. Как он себя поведет, когда его надежды пойдут прахом?
Я опять вздрогнула, но на сей раз не из-за холода, а из-за страха. Можно не обладать даром предвидения, чтобы понять: если план Луциуса сорвется, то его гнев не будет знать границ. И первым делом он поспешит избавиться от тех, кто стал невольными свидетелями его провала. Да и зачем ему сохранять жизнь нашей троице? Ну, предположим, меня он еще может пощадить. Чем демоны не шутят, вдруг в самом деле воспылал любовью, хотя вряд ли. Однако после завершения нашего великого похода у него не останется никаких причин, чтобы оставить в живых Стефана или Элмера. Напротив, от этой парочки он поспешит избавиться в первую очередь.