— Тут много! — сказала Рина.
— Бери! Для хорошего человека ничего не жалко! — сказала бабушка Лена и, выдернув из рук у Рины свой пакет, торопливо зачапала в толпу.
— Минутку, девушка! — негромко окликнула ее Лиана.
Бабушка Лена как-то прознала, что речь идет о ней, и остановилась.
— Сережки снимай! — приказала Лиана.
— Это не мой. Не надо! — взмолилась Рина.
— Надо, — жестко сказала Лиана. — Большая беда в зонтике сидит! Сердитая беда! Махнет зонтик — голова с плеч!
— Не надо! — взмолилась Рина. — Не нужны они мне! Я их выброшу!
Цыганка торопливо юркнула в толпу.
— Напрасно ты ее пожалела! — сказала Лиана. — Не все люди ценят хорошее отношение. Ну ладно, мир-дружба! Идем!
Пока Лиана грабила бедную цыганку, Долбушин куда-то ушел, и дальше сквозь толпу они пробирались уже вдвоем. У маленького столика стоял лысоватый, очень замотанный дядька и куском копченой колбасы грустно сковыривал с бутербродов красную икру.
— А хлебушек кушать? — ласково спросила у него Лиана.
Лысоватый дядька застеснялся, изобразил на лице занятость и, на ходу докушивая колбаску, куда-то улизнул. На его брюках сзади были следы высохшей грязи.
Бедняга, — сказала Лиана. — Живет с женой и тещей в однушке в Капотне. А теща у него помешана на правильном питании. Утром — вареная морковка, днем — морковка в супе, вечером — сырая морковка с кружками свеклы... А жена назло матери питается только пшеницей. Утром проросшей, в обед в супе, а на ужин, подозреваю, просто клюет зернышки. Бедный мужик отрывается только на работе, где ему скармливают все, что не прокисло в холодильнике со дня рождения главбуха.
— А дар у него есть? — спросила Рина, привыкшая, что в форт Долбушина просто так не попадают.
— Еще какой! Он угадывает картины, которые через сто лет признают шедеврами. Сейчас на ней разве что сыр не режут, а через сто лет люди будут толкаться локтями, чтобы увидел» ее в музее.
Рина вспомнила кислое лицо поедателя икры.
— Так почему же он не рад? — озадачилась она.
— А чему радоваться-то? Сю лет он не проживет, никакой выгоды не получит. Это раз. А два: он вообще не любит картины. Он любит кулинарные шоу.
Рина ничего не понимала:
— С таким вкусом к живописи?
— Да кто тебе сказал, что у него есть вкус? У него просто дар такой!
Лиану сзади кто-то толкнул. Она отодвинулась, пропуская представительного, прекрасного, как Адонис, мужчину. Адонис почти летел, в испуге округляя глаза. За ним гналась маленькая женщина и, маскируя оскал под улыбку, толкала его кулаком в спину. Мужчине было не столько больно, сколько неудобно, и его убегающее лицо становилось все вежливее, все приятнее.