— Неприятно, — спокойно признал белокосый. — Да, я был идиотом. Но все равно не смогу ее отпустить, тем более даже не попытавшись отвоевать. Она же ничего не знает…
— Ну да, — хихикнул Грезы, и Воднику стоило больших усилий не наделать глупостей, глядя на эту глумливую морду. — Ведь та единственная ночь, когда ты был откровенен, стерлась из ее памяти… Там вообще много чего было, той ночью…
— Вот именно поэтому ты мне и нужен, — закаменел лицом Хранитель. — Конечно, лучше всего тут подошел бы Свет, ментальное воздействие все же. Но за неимением лучшего…
— А как же малышка Ровена? — вскинул темную бровь Тинай.
— Боюсь, что она на такое не пойдет, — скривился Лир. — Они с Алей сдружились за это время.
— Какой ты подлый тип, — восхитился Мираж и даже несколько раз в ладоши хлопнул.
— В любви как на войне, — пожал плечами Хранитель. — Я так просто не отступлю. Итак, мне нужно, чтобы ты подчистил память Александры и Евграна, мне нужно, чтобы они думали, что ничего не было. Ну и разбудить воспоминания о том, что произошло после Испытания.
— Ну ты и нагле-э-эц! Понимаешь, что первый мужчина так просто не забудется?
— Понимаю, — кивнул Лирвейн, напряженно следя за князем.
Тот немного подумал и наконец отрицательно покачал головой.
— Воспоминания — да, но память стирать не стану. Разве что могу сделать ее очень смутной. Но тогда нельзя допускать, чтобы Пламенеющий снова добрался до твоей зазнобы.
— Это мои проблемы, — усмехнулся блондин.
— Отлично, — хлопнул в ладоши Иссо и требовательно протянул вперед руку. — Камень!
— Держи! — И артефакт совершил краткий перелет из одних рук в другие.
— Замечательно. — Тинай нежно погладил камень. — А теперь до свидания, господа. — И спустя секунду Грезы растворился в лиловом сиянии.
Несколько минут царила тишина, блондин стоял у окна и напряженно о чем-то думал, нервно постукивая пальцами по подоконнику.
— Ты настолько отчаялся? — не выдержал Ярр.
Водник вздрогнул, повернулся к Искуснику и горько улыбнулся:
— Наверное, и так можно сказать… — Он со вздохом запустил пальцы в волосы и дернул, словно пытаясь заставить себя отвлечься от какой-то другой боли. Душевной? — Вы ведь чем-то напоили меня ночью, верно? Я проснулся почти спокойным. Это… позволило подумать. Если я переживу то, что она не будет со мной… а я переживу, почти в этом уверен, то буду всегда в таком же состоянии, как сейчас, а то и еще более опустошенном. Ярр, не хочу. Я… хочу, чтобы она была со мной, я не смогу без нее жить. Наверное, это снова эгоизм… но мне не хочется терять себя. И отпускать ее… — Он замолчал, а потом едва слышно закончил: — Ты, наверное, знаешь, как это… осознание любви. Что разгорается в сердце. И что без этого чувства жизнь кажется бессмысленной. К сожалению, я понял это слишком поздно.