– А мне он не показался таким уж старым. Лет тридцать?
– Тридцать два. Это я так, от злости. Завидую, наверное. На самом деле неплохая история – гениальный физик, своя квартира, Кирку на руках носит. Знаешь, у нее мама француженка! Самая настоящая, они вернулись из Парижа перед войной. Так ты придешь?
Собственно, Алина была неплохой девчонкой. И очень красивой. Пожалуй, самой красивой из Левиных знакомых. Вдруг представил, что приходит к ним в компанию с Таней… нарядные девицы, длинноволосые будущие гении, стихи, долгий томительный блюз… полная ерунда! Таня совершенно не вписывалась. Точно, как та песня Шуберта, что он из хулиганства сыграл в первый вечер.
– Не знаю. Понимаешь, у меня сейчас другая полоса в жизни. Еще встретимся как-нибудь!
– Жаль. Ты извини, я немного не оценила тебя. Дура, конечно. Говорят, ты прекрасный музыкант, а я ведь даже не слышала толком. Ну ничего, будем ждать смены полосы!
Ночью ему приснились слова. Да, именно слова. Они строились в гармонический ряд и рифмовались через одно, причем рифма помогала строиться и даже навязывала свой темп:
Ни строки, ни тома – не услышать мне,
Сладкая истома – синий лес в огне…
Слова повторялись, как мелодия, мешая спать и думать, но мелодия эта, как ни странно, утешала:
Да, огонь беззвучен – да, недвижна синь,
Не укроют тучи голубых пустынь…
Почему-то возникли именно синий и голубой, Лева сам не мог бы объяснить, но и менять слова не хотелось.
Золотое око – стрелы вперехлест,
Далеко-высоко – кроны – как до звезд…
Он так и уснул, раскачиваясь на волнах, только осталось ощущение увлекательной легкой игры.
Сказать ли вам мое несчастье
Боже, зачем они собрались именно в тот кинотеатр! Мало ли мест в Москве, где можно посмотреть новый фильм! И еще так долго ехали на трамвае, искали, спрашивали людей на улице. Хоть бы кто-то послал их в другую сторону!
И ведь была такая нормальная хорошая жизнь, спокойно учились, собирались в поход с ребятами из группы. Даже Танино увлечение профессором Ребиндером теперь казалось Оле милым и понятным. Даже внутреннее соперничество с Кирой прошло и забылось, они и виделись редко – Кира поступила в иняз, совсем другое общество, новые знакомые.
Все, все сломалось из-за этого несчастного бабника! Таня, ее Танечка просто с ума сошла, не слышала никаких аргументов, ничего не хотела понимать, только бегала целыми днями за своим Краснопольским.
Как это возможно? Дружат люди с раннего детства, сидят за одной партой, переживают вместе самые важные события, делятся самыми сокровенными мечтами – и вдруг появляется какой-то глупый мальчишка-музыкант и за один вечер все рушится? Теперь Таня может только о нем думать, только про него говорить? Сколько читали про женскую гордость, спорили о достоинстве и чести, а она готова на любые унижения, носки ему штопает?!