— За неделю? — испугалась Катя.
— Ну а ты что думала? Я с тобой полгода возиться буду? Ты же на лету все ловишь! Мы с Антошкой в следующую субботу улетаем в Лондон. У Антохи дела, а я Ваньку проведать… Так что квартира почти месяц будет в вашем распоряжении.
— И квартира, и машины. И моя, и Наташкина, — прогудел Антон Борисыч.
— Ну, это уже слишком, — смутился Банников. — Наташ, я к тебе на два слова пришел, а ты сразу налетела — и квартиру, и машину…
— Я у тебя списывала и физику, и математику, и даже историю! К тому же ты не раскатывай губу, я тебе это не дарю, а даю попользоваться. И вовсе не задарма, как ты думаешь. Все равно нужно, чтобы кто-нибудь за Финей присматривал. Он терпеть не может оставаться один ночью, а у домработницы нашей собака… Кстати, моя машина совсем новая. Если ты мне ее поцарапаешь…
— Так на ней же Катерина ездить будет, — невинным голосом сообщил Банников, — все претензии к ней… Или ты забыла? А я — на джипе Борисыча, как солидный человек.
— Или, если Борисыч вдруг на трезвую голову передумает, мы у начальства попросим. С мигалкой. С надписью «дежурная часть», — съязвил Лысенко. — Катюха, а у тебя права есть?
— Права есть, — неуверенно ответствовала Катя. — Но я… давно… не водила.
— Да мы особо ездить и не будем, так, пару раз пыль в глаза пустим и все.
Катя с облегчением вздохнула. «Давно не водила» было сильным преувеличением — не водила она с той самой поры, как сдала экзамен по вождению, то есть уже несколько лет.
— Ничего, Приходченко ее за пару дней натаскает, — заверил Лысенко.
Катя снова вздохнула. Выходные обещали быть бурными.
* * *
— Господи, как пить хочется, — просипел Лысенко утром в субботу 8 марта, шаря правой рукой в области тумбочки, на которую он с вечера предусмотрительно поставил стакан сладкого чая. Была у него такая привычка — если случалось принять на грудь лишнего, то на ночь он выпивал стакан очень сладкого чая, а второй стакан ставил на тумбочку. Ни в какой рассол он не верил — лучше всего помогал именно крепкий, сладкий, холодный чай. И даже если капитан по каким-либо уважительным причинам не выпивал его на ночь, то непременно ставил этот стакан на тумбочку. Стакана почему-то на тумбочке не оказалось, впрочем, как и самой тумбочки. Рука хватала пустое пространство, и, протянув ее чуть дальше, Лысенко чуть не упал с кровати. Он разлепил глаза и с неприятным удивлением обнаружил, что спит в незнакомой комнате. «Стоп, почему незнакомой? Вот эти обои в цветочек я определенно видел. И шкафчик этот тоже вроде знаком…» Он перевернулся на другой бок и замер — рядом, укрывшись с головой одеялом, кто-то спал и тоненько посвистывал.