***
Ужин был чрезвычайно хорош, и подавался на синих с золотым тарелках в дубовой гостиной. За ужином было много водки и мало гостей, и Севченко на удивление быстро напился. Начальник охраны, директор «Александрии», и еще какой-то человек из подведомственной холдингу компании, – а только они пятеро и сидели за столом, – настороженно наблюдали за президентом «Рослесэкспорта».
– А кстати, – вдруг спросил Севченко Сергея, – зачем вы ходили сегодня к Шакурову?
– Спрашивал о Рослесэспорте.
– И что он сказал?
– Что если я американский адвокат, и у меня есть лишние пятьдесят тысяч долларов, я могу рискнуть, купив ваших депозитных расписок.
Севченко расхохотался.
– А у вас есть лишние пятьдесят тысяч долларов?
– Нет.
– Безобразие, – сказал Севченко. – Что будем делать, товарищи? Может быть, дать товарищу милиционеру пятьдесят тысяч долларов?
Директор «Александрии» сделал неопределенное движение глазами, в том смысле, что может, можно и дать, но вот зачем?
– Вот ему, – сказал Севченко, хлопнув Сергея по плечу и показывая на молодого человека из подчиненной фирмы, – вот ему я плачу каждый месяц по шестьдесят тысяч, а зачем? Чтобы он меня продал Меррилл Линчу.
– Для размещения эмиссии, – ответил молодой человек. Он был тоже слегка навеселе.
– Цыц, – сказал Севченко, – прихвостень американских акул. Вот я возьму и передам это дело Шакурову. Представительские расходы! Я хоть за пьянки ваши не буду платить!
Молодой человек разволновался. Перспектива платить самому за свои пьянки, видимо, его не устраивала.
– Да, – продолжал Севченко, – что ты будешь делать, если я разорву с тобой контракт?
– Он обратится в международный арбитражный суд в городе Стокгольме, – сказал, улыбаясь, высокий офицер, – так записано в контракте.
– Леша, – сказал Севченко, – ты обратишься в Стокгольм?
Молодой человек молчал. По его молчанию было ясно, что в Стокгольм он не обратится.
– Сашенька Шакуров, – продолжал экс-министр, – новое поколение комсомола, – за сколько он продаст своего приятеля Сазана?
Севченко явно обращался к Сергею.
– Не очень задорого, – сказал Сергей. – Когда он был секретарем комитета комсомола школы, Сазан избил сына ангольского посла, потому что посольчонок лазил девчонкам под юбки и считал себя дипломатически неприкосновенным. Так когда Сазана исключали из школы, Шакуров заведовал собраниями и говорил, что в советской школе нет места расистам и пособникам УНИТы.
– Почему я этого не знаю? – сказал Севченко и укоризненно посмотрел на офицера. – Почему я не знаю факта такой колоссальной важности? Почему мне подсовывают какие-то бумажки с этой закорючкой, – и Севченко изобразил в воздухе знак доллара.