– Ненавижу картошку, кашу, мясо. Люблю бутерброды, огромные и вредные.
Гигантское синее облако слегка шевельнуло хвостом и почти вплотную прижалось мордой к иллюминатору. Кистеперые облака редко встречаются в небесных водах, – мелькнуло у меня в голове. – Надо же – на такой высоте встречаются музейные экспонаты. Я понимаю, что это сон, – значит, не совсем сплю. Представляю, как запестрели заголовками газеты: «Вымершие ископаемые рыбы: латимерия. У берегов юго-восточной Африки на глубине 80 метров выловлен уникальный экземпляр подкласса кистеперых, которые, по мнению ученых, покинули землю много миллионов лет назад». 1939 год. Потом еще и еще. Внушительных размеров со словно бронированной головой и круглыми неподвижными глазами. Никто не догадывался, что они существуют, описывали, основываясь на палеонтологических данных. Конечно же, первыми, как всегда, были французы, и вторыми, конечно же, англичане. Идеальный для жизни вариант: существовать так, чтобы считалось, что ты вымер многие миллионы лет назад. Когда-то существовал, да, бесспорно. Легенды, истории, воображение, восполняющие лакуны. Жить далеко, в глубине. В другом пространственном и временном измерении. Интересно, как так получилось, в пространстве человек видит только вперед, а во времени только назад? Прихоть создателя.
По проходу пошел человек, чем-то напомнивший мне отца. Среднего роста, с небольшим брюшком, интересным гербообразным овалом лица. Я всегда стеснялся, когда отец, бережно обнимая маму за плечи, представлял ее новым знакомым: «Это мой самый дорогой друг», – говорил он, и мама в подтверждение немного наклонялась вперед. Я так и запомнил их: отец, по-дружески обнимающий маму за плечи, маму, которая всю жизнь сначала «берегла» его, а потом меня. Потом, после его смерти, мы вдвоем перечитывали его письма к ней. Все они начинались одинаково: «Дорогой мой человечек, друг мой…»
Я осторожно обвел языком нёбо, прежде чем открыть глаза. Бугристое и шершавое. Во рту сухая растрескивающаяся боль. Наверное, за миндалинами уже выступили нарывы и гнойники. Какая-то невыносимая детская болезнь. Смешно в таком возрасте говорить о миндалинах.
– Знаете, сегодня утром в журнале «Пари-Матч» я прочел интереснейшую статью, хотите взглянуть?
Сосед, вероятно, только того и ждал, чтобы я открыл глаза.
Я взял журнал у него из рук, новенький, как будто только что из типографии. Очередная кареглазая «ковер гел». У них в этом году особенно модны блондинки с карими глазами. Корни волос темные, это странно, такая небрежность на обложке. Видно, что волосы крашеные. Фотограф, вероятно, хотел симулировать непринужденность – вот она, очаровательная, милая, домашняя, в каком-то то ли халатике, то ли маечке на «молнии», только что пылесосила ковер или гладила мужу рубашку, присела на секунду – и щелк. Слева надпись желтым: «Она приняла наших репортеров». Чуть ниже белыми буквами: «Я ни в чем не уверена, но смело иду вперед. Я эпатирую сама себя». В правом нижнем углу объясняется, что перед нами театральная знаменитость, недавно потерявшая любимого мужа. Почему-то хочется думать, что он был на тридцать лет старше ее. В детали не вникаю. Открываю указанную страницу. Читаю крупный заголовок «Почему и как мы влюбляемся?» Выделены черным с аппетитным черным кружочком три пункта. Читаю: