– Ну вот, дорогуша, наконец-то до тебя добралась. – Мягкий голосок Элен в трубке на следующий день после записки во вторник, – запропастился, – с этим словом справилась с трудом, – нам надо повидаться, теперь у меня к тебе не только любовь, но и дела, Сегодня увидимся, ОК? Нормалек?
– Батюшки, какие слова! Где набралась таких изысков?
– Каждый день читаю русские газеты, очень быстро двигается язык. Плохое слово?
– Так говорят только мужчины. Подростки и работяги. И чаще всего под рюмочку. Выпиваешь с утра?
Смеется. Я просчитываю время. Половина одиннадцатого. Если куда-то ехать, значит, можно встретиться в половине первого. В пять урок с Наташей. Неужели Наташа так ничего и не скажет? Если ее это ничуть не тронуло, то она была бы раздражена, ведь не каждый же день она так, в коридоре с мужчиной, который, по меньшей мере, вдвое старше ее. Но ведь для чего-то она пошла на это, в общем, сама, сача все так развернула, хоть что-то она должна сказать, хоть полслова?! Урок с Наташей в пять. Может быть, она ждет чего-то от меня? Намека? Проявления чувств! Может быть, после того, что было, она считает, что я должен каким-то образом дать ей понять…
– Я могу зайти к тебе сегодня в три, идет?
– В три не могу, Элен, может быть, завтра?
– Завтра мы едем к твоей маме на дачу, она говорит, что ты занят работой, но, может быть, поедешь с нами, и там?
– Кто это «мы», Элен? Нет, завтра я не могу.
– Приеду в пятницу, в субботу еду домой. В пятницу, часов в семь, хорошо? Только я не хочу, чтобы нам мешали, мне для работы с тобой нужен всего час времени для интервью, знаешь, как будет называться?
По пятницам в пять мы тоже обычно встречались с Наташей, значит, только сегодня в одиннадцать тридцать – двенадцать.
– Как?
– «Петр Великий – капитан Немо двадцатого века». Пойдет?
– Это я Петр Великий? Ты можешь быть у меня к половине двенадцатого?
– В двенадцать у меня встреча. А совсем вечером?
Я боялся занимать вечер после урока. А что, если мы, наконец, разговоримся, Наташа задержится, неужели я скажу ей: «Знаешь, сейчас придет Элен Пишош?»!
– Послушай, – я почти умолял ее, – мы не виделись с тобой сто лет, неужели ты не можешь выкроить для меня часок, давай не в половине двенадцатого, давай в час. В половине второго на крайний случай.
Я боялся, что она засидится. С половины второго до пяти – три с половиной часа. Уложимся.
– Я попробую к половине третьего.
Конечно же, опоздала. Ввалилась взъерошенная, в майке и цветастых шортах, в начале четвертого, сильно располневшая, неуклюжая, в руках – бесконечные пакеты с сувенирами, я моментально уступил ее отработанному «выпьем», глотнули теплой водки, она совершенно не замечала, что я нервничаю, что я смотрю постоянно на часы, на мое «у меня неожиданное срочное дело около пяти, у нас всего час, поэтому давай сделаем интервью, я дам тебе несколько последних статей, допишешь сама, а вечером встретимся, поболтаем» – не отреагировала никак, уселась в кабинете в кресло нога на ногу, скинула пыльные босоножки, все время яростно расчесывала серую щиколотку…