- Что же делать? Она растет! За два дня она увеличилась до размеров большого шарика!
Я попросил показать ее мне, но она вновь отказалась.
- Мне больно, когда я прикасаюсь к ней, - призналась она, осторожно трогая это место кончиками пальцев. - Надо бы показать кому-то. Но мне так неловко...
- Чепуха. Пора сходить к доктору.
- А что если он сделает только хуже? - хныкала она. - Или неверно поставит диагноз?
Тогда у нас в городе было только три доктора. Я успокоил маму, сказав, что один из них, без сомнения, поможет ей. Однако ни один из них не оправдал наших надежд - и не по их вине, как я узнал позднее. Каждый утверждал, что никогда не видел ничего подобного. Два доктора прописали болеутоляющую мазь. Третий совсем отказался лечить нарастающую опухоль и порекомендовал обратиться к специалисту по кожным заболеваниям в Чикаго.
Встревоженный, я решил, что эта поездка необходима. Мама стала возражать, сказав, что мы не в состоянии позволить такие расходы. Я ответил, что мои сбережения банковского служащего были отложены на случай крайней необходимости и ими можно воспользоваться.
Между тем мы потеряли много времени, почти две недели. Опухоль была уже более пяти дюймов в диаметре и выступала из-под, блузки дюйма на три.
Объяснив в банке исключительность ситуации, я получил разрешение на отпуск. По просьбе мамы я не стал вдаваться в подробности.
Пока мы были на пути к Чикаго, мама все время жаловалась.
- Боль уже не отпускает. У меня неприятное ощущение тянущей, сосущей боли в боку.
Первую ночь в Чикаго мы провели в отеле. Я слышал, как она металась в постели. Дважды я просыпался от ее коротких вскриков и тяжелого дыхания.
- Я стараюсь не ложиться на этот бок, - объяснила она. - Но иногда во сне я случайно оказываюсь на нем. И тогда боли становятся мучительными они идут от опухоли в различных направлениях.
Ее положили на обследование в одну из лучших частных клиник Чикаго. С самого начала лечение грозило стать длительным и дорогостоящим. К счастью, владелец клиники, образованный человек иностранном происхождения, предложил лечить на благотворительные средства. Я был им крайне удивлен. Но все разъяснилось, когда он сказал, что случай этот уникальный и представляет для него особый научный интерес.
Мне повезло, и я нашел комнату в пансионе, расположенном за углом клиники. По просьбе мамы мне вскоре разрешили навещать ее в любое время, когда захочется, даже ночью. Такая свобода действий насторожила меня как недобрый знак. Я приходил к ней как можно чаще.
Я не мог получить от докторов никакой информации. Казалось, они сердились и раздражались, когда слышали мои вопросы, и под разными предлогами от меня отделывались. Я часто наблюдал, как они входили в комнату и выходили с недоуменными и озадаченными лицами.