Полкан поднялся со стула. Рост под два метра, шире Марси раза в полтора. Глаза серые, но раньше, мне показалось, они были голубыми. В глазах читались насмешка и глубокий ум. Движения плавные и скупые. Создавалось ощущение, что любое его движение может закончиться мгновенным и смертельным ударом. Он внимательно нас рассмотрел, неоднозначно хмыкнул, потер правую мочку уха, точнее ее остатки, и вышел. Скорее всего, ушел искать узел связи. С его уходом спало напряжение, висевшее в кабинете. Я иногда встречал таких людей, в присутствии которых начинаешь чувствовать себя неуютно: появляется беспричинная тревога и возникает желание уйти подальше от такого человека.
— Слава Богу, отстал, — облегченно выдохнул генерал. — Документы давайте.
Он оперативно пролистал наши бумаги, «спотыкаясь» только на странном иероглифе, поставленном психологом и психиатром. Наличие этой закорючки заставило генерала среагировать неожиданно для нас:
— Дежурный, — позвал он. Мгновенно в кабинет влетел лейтенант.
— Да, товарищ генерал-лейтенант!
— Святогор… тьфу ты, мля, Зимин далеко ушел?
— Не должен.
— Тащи его обратно!
— Есть!
Генерал внимательно посмотрел на нас и поинтересовался:
— Парни, вы до мобилизации знакомы были?
— С горшков, — ответил я.
— В каком смысле? — не понял он.
— Мы в яслях познакомились, — пояснил Марся, — с тех пор и дружим.
— Пить, курить и материться учились вместе, — добавил я.
— Удивительно! А как же вы вместе-то досюда добрались?
— А нас никто не спрашивал! Как в военкомате сгребли, так на пару и посылают.
— Удивительно! — повторил генерал и с видимым удовольствием еще раз посмотрел на иероглифы в наших делах.
— Ольха, какого черта ты меня вернул? — В дверь, ворча, вошел Святогор-Зимин. — Ты мне уже бабу нашел?
Ольха (он же генерал-лейтенант Ольховский, как мы узнали чуть позже), не обратив внимания на то, что полкан в присутствии курсантов обратился к нему по прозвищу, оборвал его ворчание:
— Заткнись и смотри сюда. — Он ткнул пальцем в загадочные иероглифы в наших делах. — Узрел?! Тогда получи, распишись, и валите отсюда к нехорошей маме!
Судя по всему, под словом «валите» Ольховский понимал убытие не только Зимина, но и нас с Марсей в том же направлении.
— Это я удачно зашел! — весело воскликнул Зимин и начал нас разглядывать гораздо внимательнее. — Так, Ольховский, их личные дела мне оставь, а их отправь пока в роту. И сам где-нибудь погуляй часа два.
Ольховский, ни капли не обидевшись на нахальный тон Зимина, вывел нас из кабинета и объяснил, куда нам идти.
— Слышь, друже, — обратился я к Марсе, когда мы топали в нужном направлении, — чует мое сердце: огребем мы еще неприятностей с этими закорючками.