Затерянный остров (Пристли) - страница 26

Но дядя Болдуин не дожил до вечера. После обеда миссис Герни, услышав глухой удар, кинулась наверх и обнаружила коченеющее на площадке тело гостя — он успел выбраться из кровати и выйти из комнаты. Уильям, которого спешно вызвали из солодильни, прибыл аккурат к сухим и едким разъяснениям доктора Форестера о том, что случилось с изношенным сердцем и нервами.

В третий раз за последние годы Уильям провел следующие дни в уже знакомых стылых сумерках, атмосфере не столько смерти, наносящей быстрый и неотвратимый удар, сколько морга, гроба, сырой могилы… Народу на похороны пришло мало — пара друзей Уильяма да несколько приятелей покойного по «Суффолкскому гербу», между которыми затесался хмурый бородач из близлежащей деревеньки, торговавший в Бантингеме рыбой и фруктами. По дороге к выходу Уильям, поравнявшись с бородачом, все-таки не сдержал любопытства:

— Я и не знал, что вы были знакомы с дядей. Он мало с кем здесь общался.

— Племянник его, стало быть?

— Вы здесь познакомились?

— Здесь только раз его и видал, — последовал ответ. — Двадцать лет назад знавал, на Раротонге.

Не проронив больше ни слова, бородач кивнул и потопал обратно к своей рыбе и фруктам.

Уильям не смог бы объяснить, почему от этого минутного разговора ему вдруг стало так горько — уж точно не от шаблонных сентенций про то, как тесен мир. Наоборот, мир теперь казался ему огромным и пугающе бескрайним, плетущим сети за спиной: вот ты съездил на Раротонгу, а потом, спустя много нелегких лет, стоишь над могилой в Суффолке и тащишься уныло по мокрой дороге в густеющих сумерках. Мир никому не открывается целиком, разве что краешком, самую малость. Перед глазами Уильяма плавно вращался земной шар, на котором топтались крошечные фигурки, не ведающие иных миров и толком не освоившие собственный. Он в очередной раз пожалел, что не верит в Бога.

Вернувшись в ощутимо помрачневший и будто сдувшийся Айви-Лодж, Уильям весь вечер просидел один в кабинете, слыша то шорох дождя в саду, то рокот морских волн за десять тысяч миль. На столе перед ним лежал тусклый темный комок, который с таким же успехом по милости близорукой миссис Герни мог бы лежать в ведре с углем. Записная книжка была открыта на странице с записями про коммандера Айвибриджа и П.Т. Райли из Сан-Франциско. Атлас тоже имелся, хороший атлас, пусть и устаревший слегка. Но Уильям в него не смотрел. Перед его глазами то вставали, то пропадали серые скалы над пенящимися бурунами. Затерянный остров.

Через две недели после похорон дядюшки Уильям входил в Институт радия на Райдинг-Хаус-стрит, почти сразу же за концертным залом «Куинс-холл». В небольшом саквояже он нес черный камень с Затерянного острова. Дядя Болдуин говорил, конечно, что образец уже проверяли, но Уильям хотел удостовериться сам. Он упомянул насчет обманки Гринлоу из грамматической школы, и у того обнаружился знакомый со связями в Институте радия. Теперь Уильям стоял в выложенном лазоревой плиткой институтском вестибюле, и двое швейцаров косились на него с подозрением, будто на заправского похитителя ценного вещества. Наконец один из них отправился сообщить о приходе Уильяма, а другой проводил его в приемную — совсем как у стоматолога или другого врача. Следующие двадцать минут Уильям провел в обществе обычной подборки иллюстрированных журналов, чувствуя себя совершенно по-идиотски. Когда годами ездишь в Лондон только по солодильным делам и общаешься лишь с представителями пивоварен, наверное, простительно ощущать себя несколько не в своей тарелке, если тебя привел в город булыжник с неизвестного острова. Косые взгляды швейцаров не придавали уверенности. Теперь все зависело от знакомого Гринлоу, радиолога, или кто он там. Будет удивляться и разговаривать свысока, Уильям тут же подхватит саквояж и кинется ловить такси до Ливерпуль-стрит. Даже обладатели великой тайны и собственного острова в перспективе зависят порой от движения чьей-то брови.