Все необычное состояло в самом факте бесконечного путешествия. Уильям отказывался верить, что этот уже привычный вихрь из горячего душного воздуха, журналов, долларового чтива, воды со льдом, стейков и яблочных пирогов мгновение назад пронес его через Шайенн, столицу Вайоминга, и теперь влечет к Огдену, штат Юта. Солнечным воскресным утром он вместе с увлеченно фотографирующими попутчиками стоял в панорамном вагоне в хвосте состава и во все глаза смотрел на Большое Соленое озеро — голубой стеклянный лист, по которому поезд громыхал час с лишним. Уильям пытался сосредоточиться на том, что вот он пересекает знаменитое озеро, по берегам которого, покрытым искрящейся на солнце коркой (хоть сейчас на хлеб с маслом), живут таинственные пугающие создания — мормоны. Но внутри ничего не откликалось. Все было слишком нереальным.
Пролетела Юта, началась Невада — ни души, полное безлюдье и геологический рай. Среди гор, голых и далеких от жизни, как рельефная карта, Уильям снова укрылся за зелеными шторками, совершил уже привычный акробатический трюк с пижамой и под гудки поезда, отражающиеся эхом от этих лунных хребтов, погрузился в унылую дремоту. Коммандер и Рамсботтом — где-то сейчас их далекие тени? А Затерянный остров с его черными залежами — неужели тоже сон? Он вспомнил Бантингем и круг привычных дел — солодильня, акварели, книги, шахматы, бридж, приятели вроде Гринлоу, несколько женщин, с которыми он был знаком близко, и другие, с которыми он хотел бы сблизиться, но никак не решался… Вся эта жизнь и все эти люди сжались в крохотную, едва заметную точку, но именно она была настоящей действительностью. Вне ее носились бесплотные призраки. Он не мог нащупать почву под ногами, и в какой-то момент ему стало до тошноты тоскливо.
Долгие годы Уильям жил словно во власти чар, не дающих вырваться в яркий, красочный мир, полный живых страстей и беспечного смеха. Он знал, что этот мир существует: иногда колдовская завеса отдергивалась на мгновение, дразня цветным сполохом, мелькающим профилем, голосами пирующих за волшебным столом. Чары ненадолго развеялись, когда дядя Болдуин рассказал о Затерянном острове, потом еще раз, когда Уильям вглядывался в мешанину моря и неба в Лагмуте. Теперь же, когда приключение вроде бы началось и старая жизнь осталась на другой половине земного шара, колдовство настигло его снова, затянув весь континент мрачной серой пленкой. Уставший, измотанный долгой тряской в поезде, он ворочался на полке, как будто удобная поза могла избавить его от навалившейся тоски. В эту ночь Уильям выглядел не героем, а потерянным мальчишкой.