— А у меня не клюет, — огорченно заметил профессор. Он пожирал взглядом поплавок.
Тщетно. Теперь перестало брать и у Темина. Он уменьшил спуск, попробовал и на перекате, и у берега, в глубине и на мелководье. Сонно сверкала вода. Чуть шевелилось переломленное зыбью отражение осоки. На поплавок уселась стрекоза.
— Хоть бы вы, наука, — в сердцах сказал Темин, — придумали такую приманку, чтобы рыба кидалась на нее, как кошка на валерьянку.
— Можно, — подумав, ответил Игин. — Можно, но не нужно.
— Почему?
— Во что бы тогда превратилось ужение? В вытаскивание. В дело. Прелесть любого занятия — в его неопределенности.
— Темно вы говорите, герр профессор!
— Куда ясней! Почему интересно искать грибы и скучно копать картошку? Потому что картошка — это верняк, а грибы — нет. Неисполнение желаний мы считаем злом. Но каким страшным злом было бы немедленное исполнение всех желаний!
— А я сейчас, кажется, минутами жизни платил за каждый клевок! Сменим место?
— Не возражаю.
На новом месте, у камышей, их удочки также поникли над ослепительной водой, как и на старом. Темин и наживку менял, и поплавок шевелил, и хлебные крошки сыпал — все напрасно. Глубины, казалось, вымерли.
Не выдержав, он повернулся к удочкам спиной и вытянул ноги.
— Ведь ходит же! — сказал он возмущенно. — Ведь много же ее! Неужели она так сыта, что на вкусного, свежего червя ей и глядеть неохота?
— А может, ей сейчас интересней созерцать, — спокойно заметил профессор.
— Кого созерцать — червя?
— Хотя бы.
— Да зачем ей созерцать-то?
— А зачем животным спать?
— Ну, это понятно. Для восстановления сил.
— А тебе не приходило в голову, что сон — весьма странное явление? Во сне животное беззащитно. Так? Так. Быть может, сон неизбежен физиологически? Доказано, однако, что такой неизбежности нет. А раз у бессонных, так сказать, существ есть преимущество над сонями, то почему эти последние не погибли? И даже резко преобладают? Потому, очевидно, что сон дает какие-то особые преимущества, куда более существенные, чем недостатки. То же самое, очевидно, и с созерцанием.
— Уф! — Темин помотал головой. — Никак не могу понять твоей страсти фантазировать по любому поводу. Ты же ученый.
— Вот именно.
— Что именно?
— Ученый и должен фантазировать.
— А я-то думал, что он должен ставить эксперименты, логически выверять каждый свой шаг и все такое прочее.
— И это тоже, конечно. Но фантазия — метод, далеко не второстепенный.
— Метод?
— А как же! Ты согласен с тем, что наука пытается познать всю бесконечную вселенную, а не просто какую-то ее часть?
— Разумеется.