— Вы, Екатерина Григорьевна, железная, — пробормотал Герман. — Если бы не красота ваша — просто бронзовая статуя Командора. Вы уж меня простите, если хамил.
— Да вы нас, Екатерина Григорьевна, как облупленных понимаете, — сказал Пашка. — Эти деньки нам всем запомнятся. А если насчет любви — так на то и революцию делали, щоб никто не запрещал. Я вот мужиков, не в ту сторону повернутых, не люблю. Ну и що? Лип ко мне один в Екатеринодаре — дал я ему разок в солнечное сплетение да и пошел себе спокойно. Пусть подходящего дурачка ищет. А что стукнул кулаком — ну и что? Меня бабы, в смысле, девушки, по роже куда чаще прикладывали. Дело житейское.
— Павлуша, ты що несешь? — ужаснулась Вита. — Вон Протка рот открыл.
— Что я открыл? — возмутился Прот. — Я побольше некоторых знаю. Тоже опытная куртизанка нашлась.
Катя и Герман захихикали.
— Ладно, давайте собираться, — сказала Катя. — Вам еще перепаковаться нужно. Герман Олегович, я вас подгружу маленько. Возражать не нужно.
Прапорщик приподнял бровь:
— В смысле?
— Деньги на тебя сгружают. Для тебя и брали, — объяснил Пашка.
Герман начал подниматься из-за кривобокого стола:
— Екатерина Григорьевна, жаждете меня оскорбить на прощание?!
Прот уцепился за один рукав, Витка за другой — потянули на место.
— Катерина Еорьевна, нам и так хватит, — поспешно сказала Вита. — Честно слово, хватит.
— Я не настаиваю. Пусть здесь остается закопанным. В резерве. Кому из вас приспичит — вернетесь. Я взять не могу. Некуда и незачем.
— Да, нам еще служить, — согласился Пашка. — Ты, ваше благородие, не выламывайся, бери сколько нужно — все-таки в заграницу двигаетесь, там финансы пригодятся. Я вот подумал — оставлю я свои болванки здесь. С ними в Особый отдел сунешься — всю жизнь по следствиям таскать будут. Обойдется Советская власть без этого золота. Вон как нынче политическая обстановка закручивается — не до золота.
Герман нервно глянул на Катю:
— Считаете, я имею право взять деньги?
Катя почесала свою располовиненную бровь:
— Знаете, товарищи шпионы, мне хочется дать вам по маленькому совету. Каждому. Наедине. Я вам больше не командир и слушать меня не обязательно, но, если не скажу, потом сожалеть буду. Давайте-ка приберите пока здесь, а мы с Протом в сад на минутку выйдем.
* * *
— Не болтай. Никогда не болтай — я тебя очень прошу. Пусть о твоих способностях никто не знает.
— Я понимаю. Боюсь я, Екатерина Григорьевна, свою свободу потерять. Но одиноким быть тоже боюсь.
— Брось. Дружить ты научился. И любить, когда время придет, научишься.
— Ага, — мальчик опустил голову. — Научусь. Вот за это спасибо, — он постучал себя по животу, где под рубашкой была заткнута за ремень тетрадь в кожаном переплете. — Просто придумано, а ведь помогает. Спасибо, Катя.