* * *
Академик Стерпехов разговаривал со своим помощником. Вернее, так думали все остальные, но на самом деле это был его непосредственный куратор из одного не слишком афишируемого управления ФСБ, который по совместительству являлся его другом, ну и еще их связывала такая мелочь, как общие родители. Полковник Александр Николаевич Стерпехов был его младшим братом.
Как только стало известно о найденном скафандре, академик сразу же сообщил о нем Александру в Глав-Управление, и уже через четыре часа на месте раскопок была организована зона оцепления и сюда прибыли подчиненные его брата.
И вот сейчас они совещались о дальнейших планах. В общем-то, с точки зрения ФСБ этот объект раскопок уже не представлял никакого интереса. Все самое ценное, а именно скафандр, отсюда вывезли, и теперь эта архитектурная находка представляла строго археологически-исторический интерес.
Братья разговаривали как раз на тему, дожидаться ли результатов сканирования пустот и разломов на территории города или оставить на месте раскопок только археологическую партию. Но так как большую часть городка, за исключением совершенно незначительного участка, уже обследовали и ничего похожего на найденный артефакт не обнаружили, и тем более начальство от полковника требовало проведения продолжения работ, но уже другого профиля, касающихся доставленного в Центр скафандра, то вывод напрашивался очевидный.
— Ну что, мы, я думаю, уже завтра отбудем домой, — озвучил Александр своему брату окончательно принятое решение.
— Хорошо, я так и думал.
— Но ты не расслабляйся, и в случае чего, знаешь, куда подать весточку.
— Не глупее тебя, понимаю, что найденное уже идет по совершенно другому уровню секретности, — сказал Владимир.
И помолчав, предложил:
— Ну ладно, о работе все, с ней уже более-менее определились. Давай вечерком посидим в тесном семейном кругу. Пообщаемся.
— Да я, в общем-то, не против, — ответил ему брат.
— Хорошо, Лену не забудь прихватить, а то я не видел твою дочь с тех пор, как ты ее в вашу учебку отослал. И как еще додумался сюда с собою взять.
— Да я бы с удовольствием, но как это ни удивительно, у нее тут, похоже, личная жизнь началась. Как мне доложили, она с одним из твоих картографов сдружилась. Не знаю, насколько это у нее серьезно, но все последние вечера они вместе проводят.
— Неужели, вот, стоило девочку в люди вывести, и сразу все у нее закрутилось, а ты говорил, что ее парни как огня боятся и ни с кем сойтись не может. Так одна в девках и останется.
— Это и удивительно. От нее действительно все шарахались, не знаю уж чего там и как, но ни с кем дольше часа не общалась. Боятся они ее, и ощутимо. Сам тому несколько раз свидетелем был. И ладно бы вы, гражданские, так нет же, и служаки так же к ней относятся. Я поначалу думал, что во мне дело, но нет. Навел справки. Сначала на нее, как на огонь мотыльки, слетаются, знаешь же, что она вся в мать, красавица, вот и притягивает своей внешностью, но как только с ней поближе знакомятся, практически мгновенно отдаляются от нее. Стена, что ли, между ней и людьми образуется, не понимаю. По сути, это одна из причин, почему я взял ее с собой. Хочу, чтобы она побольше с людьми общалась в тесном кругу, лагерь небольшой, тут хочешь не хочешь, а придется с окружающими сталкиваться, вот пусть, думаю, постарается в себе эту непонятно откуда взявшуюся хищницу приручить или попридержать.