— А что вы тут напридумывали? — сменила тему Ева, трогая зардевшуюся щеку.
— О! Много всего!
Перепачканными пальцами Ра поправил воротник рубашки, готовый рассказывать. Ева отвернулась. Еще одну лекцию о теории относительности и мертвых котах она не выдержит.
— Пойдем. Тебя ждут дома. — Петр Павлович протянул ей телефон.
— А папа?
— С папой я поговорил.
— Что вы ему сказали? — Испуг окатил ледяной волной. Неужели ее теперь домой не пустят?
— Что иногда полезно смотреть и слушать, а не кричать.
— И он вас послушал?
— Конечно, нет. Велел не соваться не в свое дело.
— И что теперь?
— Зови на завтра гостей. Сама говорила, что хотели отпраздновать твое падение. Празднуй. Ра придет к тебе и все объяснит. Кстати, нужен кто-то, кто умеет громко кричать.
— Пушкин! — хором произнесли Ра с Евой.
— Тогда предупредите его, что в определенный момент ему нужно будет пошуметь.
Ева посмотрела на машину времени. В ней появилось чуть больше лампочек, две настольные лампы с конусовидными головками теперь были прикручены к верхней раме. И что-то еще было, что не сразу стало понятно, пока Ева не сдвинулась с места. Три зеркала. Они были установлены как на трюмо, под небольшим углом друг к другу.
— Дома найди стул с высокой спинкой, — раздавал последние указания Петр Павлович, — возьми у папы какое-нибудь смазывающее вещество, смажь петли дверей в шкафу. Разбери мамины вещи, чтобы они не мешали войти в шкаф и свободно из него выйти. Около чего стоит шкаф?
— Между двумя окнами.
— Подоконники широкие?
— Да, каменные.
— Это хорошо. А теперь все идут домой. Поздно уже.
На улице и правда было темно.
Петр Павлович шагал рядом с хромающей Евой, не замечая, что ей тяжело идти. Просто шел, довольно улыбаясь своим мыслям.
— Да, интересно… стимпанк, — пробормотал он. — Позвони мне завтра, когда все закончится.
— Что закончится? — испугалась Ева.
— Когда ты вернешься из прошлого. Ты же туда собралась?
Ева остановилась. Ну конечно! Она всех позовет не на отмечание своего падения, а на первый полет человека во времени. Испытание машины!
Она скрестила пальцы на левой и правой руках. Ничего, это будет всего-навсего небольшая ложь. А при скрещенных пальцах — и вообще не считается.
Петр Павлович оставил в ее телефоне свой номер. Чтобы она после всего могла позвонить.
Смущало пожелание «после всего». Чего — «всего»? И почему она должна звонить? Почему он сам не может прийти и все увидеть? Это было бы так просто.
А хорошо, что рядом не топчется Че. Теперь есть нужный ей номерок в записной книжке, а Вички нет. И никого нет. С кем бы все это обсудить? Просто рассказать. И случайную встречу у колледжа, и неожиданный поворот в отношениях с Александром Николаевичем (близко больше не подойдет никогда!), и пост Че у заборчика. А главное, их план. И то, что она была в гостях у Ра. И какая получилась машина. Снова думалось о плане. А вдруг не получится… Страшно-то как! Скрещенные пальцы не помогали. Кому-то надо было сказать! Слова рвались с языка.