Красивая девушка. Серые глаза и такие же серые волосы до плеч. А всякой одежды на ней — ужас! Под одной юбкой — вторая, под той — третья, а там, черт, еще панталончики кружевные… И так далее… А корсет! Его расшнуровывать замучаешься. И она замучилась. Взяла со стола колокольчик и побренчала им. Буквально через несколько секунд в комнату ворвалась горничная — толстая улыбчивая негритянка.
— Сэнди, помоги мне, — велела ей девушка.
— Сию минуту, мисс Джессика, — ответила та и принялась проворно управляться со шнуром.
В конце концов я все-таки отвернулся. Мало ли что муха, совесть-то все равно иметь надо.
Скрипнула кровать, зашуршали простыни, и я услышал голос девушки:
— А теперь, Сэнди, принеси мне, пожалуйста, чашку горячего шоколада.
Ой-ой-ой. Я вдруг понял, что опять проголодался.
— Но, мисс Джессика, — возразила горничная, раздувая черные ноздри, — сэр Чарлз строго-настрого запретил есть и пить в комнатах.
— Ну Сэнди, ну миленькая, ну пожалуйста. Я хочу книжку перед сном почитать. А знаешь, как приятно читать и что-нибудь вкусное жевать… И думать: «Ах, как мило, что на свете есть Сэнди, которая мне это принесла…» А папа не рассердится, потому что не узнает. Ты ведь ничего ему не скажешь?
— Святая Мария, вы совсем еще ребенок, мисс Джессика. Ладно, что с вами поделаешь, шоколад я вам сейчас принесу. Только смотрите сами не проболтайтесь отцу, он тогда живо выставит меня за дверь, не посмотрит, что служу вашей семье верой и правдой.
— Я скорее умру, Сэнди, чем проговорюсь! — заверила девушка с такой страстью в голосе, словно речь шла как минимум о государственной тайне.
Горничная, посмеиваясь и покачивая головой, вышла, а Джессика, беззвучно похлопав в ладоши, взяла со столика книжку. Я успел прочесть только имя автора: «Д-р Ватсон».
«Как так, — подумал я, — такого писателя не было. Он сам — персонаж Конан Дойла…» И тут же понял: в рассказах-то именно Ватсон писал о Холмсе.
Вернулась горничная с дымящейся чашкой на подносе. По комнате разнесся сладостный аромат. У меня потекли слюнки. Джессика, оторвавшись от книги лишь за тем, чтобы ее поблагодарить, принялась читать дальше, прихлебывая из чашки.
Я понял, что если сейчас не поем шоколада, я свихнусь. Тут в союз вошли и мои мушиные инстинкты, и мой человеческий вкус. Очень кстати Джессика, перевертывая страницу, поставила чашку на столик. Видимо, как раз сейчас сюжет книжки развертывался особенно лихо, потому что читала она, напряженно двигая губами, с широко раскрытыми от волнения глазами… а забытая чашка стояла на столике.