Поэтому уже подкрадывающиеся тени были почти поглощены темнотой, царящей под купольным сводом, который простирался над нефом собора — самым широким центральным проходом — от входной двери до алтаря. Параллельно нефу располагались более узкие приделы, по два с каждой стороны. Эти приделы, в свою очередь, разделялись четырьмя длинными рядами мраморных статуй, простирающихся за пределы поперечных нефов, которые образовывали крестообразную планировку здания.
Я с изумлением отметила, что здесь было не менее полусотни колон, каждая из которых настолько велика, что даже пять или шесть человек, взявшихся за руки, вряд ли смогли бы обхватить ее. Из-за искусно высеченных капителей, расширяющихся кверху, колонны вызывали ассоциации с каменным лесом, растущим во тьме.
К этому моменту мои глаза уже свыклись с тусклым светом, и я не могла больше мешкать. Вспомнив, что Грегорио говорил о витраже со святым Михаилом, я пошла по дальнему проходу, ища взглядом ангела-воителя.
Небесный каратель с пламенеющим мечом обнаружился за одной из колонн перед трансептом. Небольшой витраж был довольно темным, и только сияние золотого меча оживляло его, внося яркую ноту'. Если бы я не искала его, то, вероятно, прошла бы мимо, не обратив внимания, так искусно он прятался в тени.
Рассматривая изображение, я осознала, что мое внимание захватило не столько мастерство художника, сколько красивое смуглое лицо ангела. Своими чувственными губами и холодным гордым выражением лица он напомнил мне Грегорио.
«Неудивительно, что капитан предпочитал его остальным, — язвительно подумала я. — Скорее всего, он тоже узнал в этом ангеле себя».
Но где же он? Почему еще не появился у меня за спиной, бесшумный, словно тень, как это было в его обычае?
У меня не оказалось возможности задуматься над этими вопросами. Что-то (или кто-то) зашевелилось в темной широкой нише под этим самым окном. Я похолодела. Моей первой мыслью было, что статуя в нише ожила. Я уже инстинктивно подняла руку, чтобы осенить себя крестом, защитившись таким образом от призрака, когда с облегчением поняла, что фигура является человеческим существом.
И все же, глядя на вышедшего из тени Грегорио, я напомнила себе, что должна опасаться его не меньше, чем разных неземных созданий. Я не могла не думать о том, что он, предположительно, имел отношение к смерти двух женщин… возможно даже, натравил на меня собаку с конюшен. О чем я думала, согласившись встретиться с ним наедине и никому не рассказав об этом?
С ленивой улыбкой он взял меня за руку и притянул к себе. Тепло его тела вернуло мне спокойствие и уверенность. Наклонившись ко мне, так что его губы касались моего уха, он тихо сказал: