Я, к слову, тоже не сидела просто так в Ирландии, а занималась тем, на что у меня вечно не хватало толком времени — переводила на понятный мне английский Бойлов манускрипт. Там ведь был не только рецепт, как вылечить человека, переобщавшегося с дементорами. Еще я чистила пещерку, небезосновательно полагая, что этот своеобразный бункер мне еще пригодится. Усиленно занималась ментальными практиками, пытаясь повторить парочку трюков, что так любил Воробей. Прикидывала, что делать дальше. И внимательно, очень внимательно следила за Меткой на левом предплечье. А она молчала, хоть и потемнела изрядно.
Тот, кто ее поставил, не спешил объявлять о своем возвращении. Никто из его меченых слуг, оставшихся на свободе, не получал от него приглашения — в этом Добби мог ручаться: домовики обожают сплетничать друг с другом. Дамблдор и его присные тоже были не в курсе, где, в какой норке спрятался Крыса. Как и я: несмотря на все свои усилия, Добби не смог его разыскать, равно как и Блэка, что говорило о том, что их серьезно прикрыли, и мне было интересно, как. Самой бы пригодилось: сидеть сиднем на Козуэе мне не нравилось категорически. Да и молчание Метки обнадеживало, тем самым подтверждая, что при должных мерах безопасности я могу не только наведаться к Фицсиммонсу или Ясме, но и взять очередной заказ на биоматериалы, пока меня еще не забыли в лондонских моргах.
Неудивительно, что тридцать первого августа я не вытерпела и вернулась в Хинчли. Воробышек тоже не вытерпел — и в результате на Хогвартс-экспресс он сел в полусонном состоянии: проговорили мы всю ночь. Его, кстати, было почти не узнать: за каких-то десять дней он не только загорел, что твой мулат, но и вытянулся еще где-то на дюйм. Так что я порадовалась, что он в июле обновил практически весь свой гардероб в Косом: магически сшитая одежда прекрасно подходила для росших не по дням, а по часам подростков, хоть и стоила соответствующе. Из магловской одежды у него были купленные на Крите рубашка и джинсы. Что-то мне подсказывало, что к следующему лету он в свои обожаемые кеды уже не влезет, а значит, где-то после Пасхи, если все будет спокойно, нам следует наведаться к маглам за новыми шмотками. Примерно с этими мыслями я проводила взглядом слегка выгоревшую на ярком солнышке встрепанную шевелюру мелкого (вот зараза! Как постригла его перед днем рождения, так он в парикмахерскую больше не заглядывал!) на вокзале Кингс-Кросс до барьера к платформе девять и три четверти утром первого сентября, прекрасно осознавая, что совсем скоро шмотки будут моей последней и самой легко решаемой проблемой.