— Сырыми едят или отваривают?
— Отваривают. Я их пробовал. Кажется, неказистый гриб, а молодой да беленький, когда поварится, как боровик, вкусный!
— Нашел тоже — вкусный! У дождевика мякоть желтая, как труха.
— Сам ты как труха! — разозлился усатый. — А ну найди мне дождевик, хоть один, при тебе съем. Это мы до войны переборчивыми были.
— Оно конечно… — согласился Михаил.
— Еще у нас беда, товарищ Русак, — сказал старший группы. — Соли нет. Вчера последнюю вытрясли в котел. А без соли…
— Антонович, милый! — ласково заглядывая в глаза усатому, сказал Русак. — И у начальства ее ни черта нет! Однако скоро, друзья, добудем.
— И манна небесная посыплется с неба… — вставил свое слово ленивый голос. — Осталось одно — жить святым духом.
— Товарищ Русак! — спросил подросток с худым, бескровным лицом. — Я понимаю, мы попали в кольцо, мы погибаем…
— Сидишь возле полного котла и говоришь: погибаем… Я смотрю, ты просто провокатор! — вспылил партизан в шапке-ушанке.
Парнишка озадаченно хмыкнул, махнул рукой, мол, отстань, и продолжал:
— Неужели нам нельзя помочь? Неужели про нас Москва не знает?
— Почему не знает? — тихо ответил Русак. — Конечно, знает. Сведения туда поступают.
— И ни слуху ни духу? Молчит?
— Точно не знаю, друзья. Про ответ ничего не слышал, а если бы и слышал — не сказал бы: военная тайна.
— Понимаем, — согласно кивнул Антонович. — Но если бы знали, что, скажем, посылают к нам самолеты с харчами, боеприпасами, ух, как бы народ подбодрился!
— У меня есть и невоенная тайна, — сказал Русак, — после битвы на Курской дуге наступление наше продолжается. На днях освобожден Харьков.
— Ого, уже Харьков! — оживился командир группы. — Слышите, ребята? И Москва салютовала?
— А как же! И приказ Сталина был. Похвалил он и пехотинцев, и артиллеристов, и танкистов. Вообще, друзья, не за горами тот день, когда мы дойдем и до Берлина!
— Очень ты быстрый, товарищ Русак, — улыбнулся Антонович. — Однако и такое будет. Только доживем ли мы до того дня?
— Доживем, Антонович, — сказал партизан в шапке-ушанке, — доживем!
…Беседа затянулась до самой ночи. Пока Русак сидел у партизанского костра, его жеребчик Байкал пасся невдалеке на лужке. Хорошо было видно, как он пощипывает траву, как, стреноженный, осторожно переступает копытами.
Русак давно заприметил, что около Байкала крутились два подростка, лет по пятнадцати. Неужели позарились на лошадь?
Он быстро поднялся и подошел к ребятам, даже автомат снял с плеча для острастки. Мальчишки убежали и больше не показывались. Когда стемнело, Мишка привел коня к костру, привязал к стволу сосны и наказал постовому присматривать за ним, как за своим.