Стемнело. Устав от догадок и домыслов, Он убрал цветок в шкаф (положил его в баночку, задвинул её поглубже) и лёг спать.
Проснулся Он оттого, что голова его плыла, словно превратившись в чернильное пятно. Будто вынырнув из глубокой, наполненной токсичными отходами ямы, Он сел на кровати и стал бездумно, бессмысленно вглядываться в окружающий мрак. Мир изгибался, извивался и куда-то уползал. Слизняк встал — отчего голова и тело чуть не взорвались, — поплёлся к выходу, но на полдороге услышал чей-то голос. Сильный, громкий, властный, он отдавал команды, и они звучали в Его голове, как огромный гонг, который обстреливали пушечными ядрами. Голос хотел, чтобы Он забыл все свои мысли и лишь беспрекословно подчинялся, делал то, что Ему прикажут.
Он доплёлся до двери. Повернул ручку. Скрип… дверь открылась. И Он вывалился наружу, в безмолвную и безразличную ночь. Какая-то маленькая то ли планетка, то ли звёздочка светила сверху. Кузнечик — придворный музыкант Насекомых — издал бодрое «треньк». Которое тут же стихло. Рабам разрешалось издавать звуки только с позволения хозяев. Ослушание каралось смертной казнью — в лучшем случае. Насекомые, единственные подлинные насекомые, которых ещё называли Осами, знали, что власть нужно беречь, а для этого хороши все методы.
Он лежал на земле, тогда как чёрный туман, заволокший Его сознание, не рассеивался и не становился слабее. Но Ему вновь повезло: если бы Он проснулся чуть позже, Его бы уже ничто не спасло. Запах цветка завладел бы им и превратил бы Его… нет, не в раба. А в ходячую еду. Еду с телом, с кожей и внутренностями. Запах питался бы Его энергией, высасывал бы из него жизнь, лакомился им, как коктейлем. А когда запасы энергии кончились бы — бросил бы Его и нашёл себе новое «пропитание». Много новой пищи. С каждым разом, поглощая очередное существо, запах становился сильнее и насыщеннее. Он быстрее распространялся по воздуху, он мог менять форму, чтобы обманывать своих жертв. И он пробирался к ним внутрь, ведь ему хотелось пить. Как же ему хотелось пить…
Запах и был «пятнами». Опьяняющий страхом, этот наркотик легко мог получить власть над существом. Но его возможности были ограничены. Он не имел формы, не мог размножаться, находиться одновременно во множестве мест. И он должен был проникать внутрь существ и выпивать их потихоньку, не залпом. Но запаху хотелось большего…
Всю ночь Он провёл на улице, укрывшись лопухом. А на утро, едва проснувшись, бросился в дом, открыл шкаф и достал банку с цветком. Надо выбросить его!
В дверь постучали.