Хороший план, вот только генератор личин остался в хранилище.
— Если ты не можешь уйти этим путём, придерживайся старого плана. Я буду ждать тебя внизу. Они включили силовое поле, чтобы ты не смог улизнуть. Но это ничего. Я проделаю в барьере дырку своим SLD. На это я истрачу всю энергию, но что поделаешь… Только учти, у тебя будет не больше 15 секунд, прежде чем дыра затянется. Слышишь?
— Да, — шёпотом ответил я.
Тишина в кабинете действовала угнетающе, в ней было что-то неправильное.
— Только скажи мне, какой вариант выбрал.
Я выбрал? Ха. У меня, и это естественно, вновь не было выбора.
— Окно, — шепнул я.
Я взялся за ручку входной двери: заперто, причём снаружи.
Я подошёл к окну. Закрыто? Да. Я едва не коснулся задвижек, но вовремя заметил красный огонёк. Сигнализация.
Пока я обшаривал хранилище, в кабинете кто-то побывал. Закрыл все входы и выходы, включил сигнализацию… и ждал меня?
Второе окно, то, что ближе к сейфу, тоже было заперто.
— Вельз, — сказал я, — я сейчас в кабинете. Если я открою окно, завопит сирена. Но не это меня смущает. Во-первых, у меня нет хаос-планёра, и я не знаю… Хмм.
— Что такое, Дец?
Я поднял картину, которая раньше закрывала сейф. Да, я не ошибся: рама была сделана из полиморфной глины. В твёрдом состоянии она прочная и тяжёлая, но, если шандарахнуть по ней из Squaster’а, она станет мягкой, как пластилин, и очень лёгкой. А значит, можно будет…
— Дец, приём. Отзовись.
Я вынул картину из рамы.
— А во-вторых… — сказал я, доставая Squaster.
— Сдохнешь, как самый последний пёс, — закончил за меня хриплый и злой голос.
Позади меня стоял генерал Штоуманн. И, конечно же, держал меня на мушке.
Я пальнул в раму. Она стала мягкой, как тесто, и потеряла форму.
Раздался громкий выстрел.
Я упал на бок.
Шаровая молния ударилась о стену и прошила её насквозь. Края дыры обуглились.
Генерал был дряхлым старикашкой с кожистыми крыльями. И этот старикашка держал в руках пушку-молнию. Кроваво-красные узловатые пальцы передёрнули затвор. Пушка загудела.
У меня есть время, пока она перезаряжается. Секунда.
Я схватил размякшую раму, упал и перекатился по полу.
Новый разряд ослепил меня и оставил в полу внушительную дыру.
Я вскочил на ноги и бросил в Штоуманна раму.
Старый пень пошатнулся, но устоял на ногах. Его конечность взмыла вверх. Я инстинктивно пригнулся. Шаровая молния, мерно покачиваясь, пролетела под самым потолком.
Я бросился вперёд, толкнул Штоуманна. Он завалился назад, стукнулся головой о стену. Я поднял раму и подбежал к окну. Направил на генерала Squaster — и моя пушка превратилась в кучу отходов. Штоуманн очнулся раньше, чем я ожидал. Он выстрелил и попал в Squaster. От пушки осталось одно блёклое воспоминание. Я рыкнул, когда раскалённый металл капнул мне на руку. Бросил бывшим Squaster’ом в Штоуманна, но тот увернулся. Его рука взлетела, как взлетает гильотина, прежде чем обрушиться на шею приговорённого. Я увидел в его глазах саму смерть. Она безудержно гоготала, предвкушая победу.