Боже мой, неужели я правда снова увижу мою Цецилию, мою милую Цецилию? Неужели мои страхи и опасения были напрасны? Счастье, сопутствовавшее мне до сих пор, было только предвестником блаженства, ожидающего меня во Франции! О, Боже, благодарю тебя! Господь услышал твои молитвы, Цецилия!
Мне есть с кем разделить мое счастье, мой восторг. Ты помнишь Самуила, того матроса, о котором я тебе говорил? Он искренне сочувствует мне. Ему, несчастному, не хватало нескольких сотен франков, чтобы быть счастливым, и я дал ему их, дал от твоего имени, Цецилия. Он едет жениться на своей Женни. Если у него родится сын, то он назовет его Генрихом, а если дочь – Цецилией.
Самуилу тоже не терпится ехать, как и мне.
Восемь дней! Как невыносимо долго они тянутся! Целых восемь дней надо ждать отъезда. На корабле или в карете чувствуешь по крайней мере, что едешь, приближаешься к цели, даже само движение служит развлечением. Матери убаюкивают нас, пока мы еще маленькие, надежда убаюкивает больших. Признаюсь, уж лучше бы я провел пятнадцать дней в море, нежели один день на этой чужой для меня земле.
Да, жди меня, милая Цецилия, я еду, спешу! Жди меня, я близко! Скажи, что ты любишь меня, Цецилия, ведь я так люблю тебя.
Я не пишу уже прощай, обожаемая Цецилия! Встретимся через восемь дней, я еду. До свидания! Жди меня с минуты на минуту. Я еду!
Твой Генрих».
Глава VIII
Подвенечное платье
Не трудно догадаться, какое впечатление оказало это письмо на молодую девушку. Она пала на колени перед распятием и поблагодарила Господа за его милость. Помолившись, Цецилия побежала сообщить эту новость маркизе, но та только что начала читать новый роман, и его надуманные любовные страдания занимали ее больше, чем переживания ее внучки. Госпожа ла Рош-Берто поздравила девушку, поцеловала ее в лоб и сказала:
– Ну, теперь, дитя мое, ты понимаешь, что твоя мать хотела поступить вопреки здравому смыслу, когда думала отдать тебя за Эдуарда? Теперь ты видишь, что я была права? Мне одной ты обязана своим счастьем, не забудь этого, Цецилия!
Девушка вернулась к себе с разбитым сердцем. Этот упрек, которого ее мать совсем не заслуживала, поразил девушку в самую счастливую минуту. Цецилия снова упала на колени и стала просить у Господа прощения за слова маркизы.
Затем она несколько раз перечла письмо Генриха и опять принялась за подвенечное платье.
Казалось, Цецилия точно все рассчитала и к приезду Генриха платье будет готово. Почти девять месяцев прошло с тех пор, как был вышит первый цветок. Но с какой радостью, с каким счастьем она теперь работала! Цветы будто оживали под ее руками! Как они, дети любви, походили на детей весны!