– Ты не должен был быть здесь! – Я посмотрела на него полными слез глазами.
Я остановился. У нее по щеке покатилась одинокая слеза. Ее всю трясло.
– Прости, что не сообщил о своих планах приехать. Я должен был сказать.
– Ты должен быть в Коннектикуте! – закричала она. – Тебе здесь вообще не следует быть! Уезжай! Просто… уйди с дороги… – начала она и захлебнулась эмоциями.
Я закрыл глаза. Каждое ее слово было точно укол в сердце.
– Не могу, – проронил я, и мой голос утонул в завывании ветра. – Не сейчас.
– Ты ведь должен меня ненавидеть! – По щекам ручьем текли слезы, я никак не могла унять дрожь. – Эван, ты ведь должен меня ненавидеть! Разве нет? – У меня задрожали губы.
Под градом моих слов он согнулся, как от удара. В его глазах застыла боль. «Ненавидеть тебя?» – беззвучно спросил он.
Я рухнула на песок и, прижав колени к груди, уставилась на пенные гребни волн.
– Как тебе в голову могло прийти, что я способен тебя ненавидеть? – едва слышно произнес он, опустившись на песок рядом со мной.
Я чувствовала его взгляд, но не могла заставить себя посмотреть на него.
Она не сводила с воды заплаканных глаз.
– Эмма, я не способен тебя ненавидеть. Ведь это я уже когда-то говорил тебе. И с тех пор ничего не изменилось. – То, что она могла обо мне так подумать, стало ударом ниже пояса. – Но я должен закрыть оставшиеся вопросы, чтобы двигаться дальше.
Эмма повернула ко мне голову, лицо ее страдальчески исказилось.
– Было бы проще, если бы ты меня ненавидел.
Я заглянул в ее глаза, в них стояла такая боль, что у меня защемило сердце. Эмма поспешно отвернулась, поскольку наверняка поняла, что ее лицо для меня открытая книга. Она всегда старалась прятать от других свои чувства. Но ее глаза не умели лгать. У меня на щеках заходили желваки. Она не из тех, кого ненавидят. Хотя я до конца и не простил ее за то, что… в ту ночь она ушла с Джонатаном.
– Назови хотя бы одну причину, почему я должен тебя ненавидеть, – не особенно рассчитывая на ответ, попросил я.
Ее лицо вдруг стало непроницаемым, а взгляд – колючим.
– Эван, как прошел твой день рождения?
Он растерянно заморгал. Я знала, что задела его за живое. Впрочем, так и было задумано. Он должен знать. Должен понимать, за что меня ненавидеть. А мне следовало ему напомнить. Однако смотреть на его искаженное болезненными воспоминаниями лицо было безумно тяжело.
А вот чего я точно не ожидала, так это того, что его лицо вдруг разгладится и на губах появится знакомая ухмылка.
– Если честно, это был полный отстой. Ты, типа, меня обломала.
Я недоуменно нахмурилась. Неужели он не сердится? Эван рассмеялся и покачал головой: