Однажды вечером он зашел в номер Вилли и пригласил прогуляться в Зауральскую рощу, а может быть, и искупаться с реке. Вилли охотно согласился: в гостинице было душно.
Солнце стояло еще по-летнему высоко и жгло немилосердно. «Как в канзасский полдень», — подумал Вилли. Листья на деревьях съежились, будто ошпаренные кипятком. Казалось, огромный вентилятор гоняет по городу горячий воздух. На берегу реки было многолюдно. Искупавшись, легли на обжигающий песок. Лениво перебрасывались ничего на значащими фразами. И вдруг Вилли насторожился. Оверланд произнес имя Джекоба. Внутри что-то сжалось. Не отрывая головы от песка, Вилли украдкой взглянул на собеседника. Оверланд внимательно разглядывал свои ногти, потом медленно повернулся к Шернеру:
— Да, да, Вилли. Я встречался с Джекобом перед отъездом в Россию. У нас был длинный разговор. Джекоб просил выяснить, как ты здесь устроился, как вжился в свою роль, не заподозрили ли тебя русские, нашел ли объекты для работы. Если у тебя есть что для Джекоба, можешь смело довериться мне.
Вилли показалось, что все вокруг потемнело, стало враждебным. Вот сейчас эти молодые парни, играющие неподалеку в шахматы в окружении болельщиков, встанут, подойдут к нему и скажут: «Пройдемте!» Совсем как в тех книжках, издаваемых в Америке, где описывается «произвол» советской милиции.
Ему стало не по себе: «Да, не хватает мне решимости для тех дел, что задумал Джекоб, еще ничего не сделал, а трепещу как заяц. Что же будет, когда начну действовать? »
Оверланд видел, какое ошеломляющее впечатление произвел на Шернера, и отметил про себя: «Раскис здесь Вилли. Прав был Джекоб, говоря, что русские разлагающе действуют на наших людей. Наверное, и этот поддался пропаганде о социалистическом рае и всемогуществе органов безопасности. Пожалуй, следует его припугнуть. Такой вариант тоже оговорен с Джекобом».
И Оверланд рассказал, что шеф намерен был отозвать Вилли из России раньше срока — он нужен фирме на месте. Однако Джекоб уговорил не делать пока этого, ибо имеет большие виды на Шернера здесь, вдали от родины. Шеф согласился с Джекобом, но заявил: окончательное решение примет после возвращения Оверланда в США. Вилли все понял. Ему не оставляли путей для отступления. Джекоб знал: Для Шернера пребывание в России — единственная возможность прочно стать на ноги и он этот шанс не захочет упустить. В ЦРУ умели разбираться в характерах и учитывать их в своих интересах.
«Что делать? — лихорадочно соображал Вилли. — Послать бы по-русски всех этих Джекобов. В конце концов, я честный человек, я неплохой инженер, и голова и руки устроены вроде бы неплохо. Не пропаду же, не докачусь до ночлежки.