— Это один из внуков твоего доктора? — просто спросил Саша, когда подруга в задумчивости замолчала.
— Да, — она кивнула. — Я почти уверена, что это старший.
— Почему?
— Уж очень жестоко, — девушка отвернулась, стараясь взять себя в руки и не расплакаться, снова начали наваливаться тяжёлые мысли о страданиях и жестокой судьбе её возлюбленного волка. — И ещё… я просто чувствую это.
— Я верю тебе, — спокойно ответил юноша, — но почему ты думаешь, что он жестокий? Может просто неразговорчивый, может стеснительный?
Ева взглянула на друга, ощущая, как возвращается неуёмная нервная дрожь где-то в груди, она страшно мешала говорить и даже думать, но девушка решила, что выскажет всё до конца… Всю правду, кроме самой сокровенной — правды о Тиморе.
— Это из-за него я потеряла память, — прошептала она с неожиданной тихой злобой.
Машина остановилась, они приехали как раз вовремя. Саша непонимающе глядел на подругу, когда та, опустив голову, сжимала кулаки и, нахмурившись, с силой закусывала нижнюю губу.
— Ева, — не выдержал он и положил ладонь на сдавленные до побелевших костяшек руки спутницы. Она открыла глаза, в них блестели неудержимые слёзы печали, гнева и бессильного отчаяния. Юноша хотел произнести что-то, но девушка тяжелым выдохом перебила его, понимая, что потом уже не сможет высказать правды, просто не хватит сил ещё раз на это решиться.
— На выпускном Киран снова предлагал мне встречаться, — дрожащим сдавленным голосом заговорила она, — я отказалась и он… Уходя, он случайно упал на лестнице. Приехала скорая, его увезли, а мы с Кариной пошли к чёрному ходу, — напряжение в голосе быстро росло, — там было темно и я… Я не заметила, как он подошёл к нам, — вдруг, не выдержав подавляющих эмоций, Ева закрыла лицо руками и заплакала, не в силах говорить. Саша изловчился, кое-как развернулся и прижал к себе рыдающую подругу. — Он сказал, — послышался сбивчивый полушёпот у самого уха юноши, — сказал, что это за его брата… Он… Он убил Карину, — блондинка прижалась лбом к тёмной футболке парня, продолжая сквозь пальцы часто ронять слёзы на его джинсы. — Убил её… А меня… меня, — она не могла закончить. Друг так крепко сдавил её в своих объятьях, что было трудно дышать. Но его, ставшее вдруг таким близким тепло, обволакивая и согревая сердце, постепенно успокаивало девушку.
Он всё понял, к чему продолжать это насилие и пытаться произнести слова, которые всё равно никогда не смогут передать всей душевной боли и скорби… Они ещё долго сидели так — обнявшись, пока жалобные всхлипы не начали стихать, и Ева осмелилась приподнять голову, чтобы взглянуть в глаза спутника, который теперь знал тяжёлую правду, терзающую её душу. Ей нужно было узнать, понять, что он думает, что чувствует. Ведь обещание, что их отношения не изменяться после всего сказанного, было просто невозможно исполнить.