— Любезный, не довезёшь ли нас до площади Трёх Фонтанов? — обратился к вознице Торой, сверкнув на солнце медной монеткой.
Горшечник с достоинством принял плату и кивнул, дескать, милости прошу добрые люди. Добрые люди ждать себя не заставили — Люция устроилась в телеге, сев на узел с собственным платьем, а Торой запрыгнул на сиденье к вознице. Повозка лениво тронулась вперёд. Гнедая кобылка шла неторопливо, копыта звонко цокали по раскалённым камням мостовой. Солнце пекло, словно разверстое жерло печи, заунывно скрипели колёса, клонило в сон. Сквозь полудрёму Люция прислушивалась к неспешной беседе сидящих впереди мужчин:
— Жара-то какая… — вздохнул возница, перебирая в руках поводья.
— Ага, — поддакнул Торой, — в такую погодку, небось, даже злодеи не пакостят — ленятся.
— Э… — протянул горшечник, — не скажи, парень. Вона, государев птичник-то неспроста при смерти лежит. Говорят, какая-то птаха у него на попечении то ли издохла, то ли пропала. Я-то мыслю, продал он её, думал — не хватятся. А оно, вона как. Вот, поди, комедь с хворью и ломает, чтобы в петле, значит, не повиснуть.
— Да ну… — протянул Торой.
А Люция в повозке уже забыла про жару и напряглась, как тетива.
— Да колдуны ещё эти, дармоеды… — произнёс горшечник, досадуя.
Торой поддельно заинтересовался:
— А эти-то чего?
— Дык, табунами, говорят, валят на запад, в Атию.
— Нам-то что? — умело удивился враль.
— Да ты чего, парень, — горшечник постучал себя указательным пальцем по лбу, — совсем не соображаешь? Война-то с атийцами всего полвека назад была, а тут такие дела. Кто их поймёт, вдруг, новую армию собирают — чародейную — и снова на нас двинут? О, вот и приехали!
Возница натянул поводья, останавливая кобылку.
Попутчики спустились на мостовую и вразнобой поблагодарили:
— Спасибо, добрый человек.
Горшечник кивнул в ответ и тронул с места. Торой забросил на плечо узел с одеждой и повернулся к побледневшей от волнения Люции.
— Вы слышали?! — тут же вцепилась она в своего спутника. — Слышали, что он сказал?
— Подумаешь, валят на запад… — рассеянно отмахнулся Торой.
— Да нет же! — яростно зашептала девушка, удивлённая такой недогадливостью собеседника. — Откуда он знает про птицу? Я опоздала!!!
— Прекратите истерику, — тихо, но властно приказал Торой. — Мы в центре огромной площади. Хотите привлечь внимание зевак? Идём.
Люция осеклась и с виноватым видом засеменила следом.
Площадь Трёх Фонтанов, несмотря на изнуряющую жару, и впрямь оказалась полна людьми — всё же единственное место в городе, где царила хоть какая-то прохлада. Мраморные лилии искрились белизной, а над взметающимися из их лепестков струями переливалась нежная радуга. Стайка детворы бегала туда-сюда между чашами фонтанов, визжала и брызгала друг на дружку водой к неудовольствию почтенной публики.