Пискнул и метнулся за спину Люции Эйлан. Колдунья неловко подняла перед собой меч и взмахнула им, словно дубиной.
— Тура, полоши мещь. Оттай мальщика, отпущу… — прошепелявил с порога ящер.
Нашёл остолопку. Уж понятно, что из этого дома ни няньке, ни её подопечному не позволят уйти живыми. Очередной нелепый взмах мечом сбил на пол масляную лампу. Светильник упал рядом с чавкающим и дрожащим Грибом, который с аппетитом закусывал соками жертвы. Горячее масло разлилось по пёстрому коврику.
Выкрикнув несколько гортанных ни на что не похожих фраз, Люция отступила от масляной лужи на полшага. Послушный древнему ведьминскому Призыву огонь вспыхнул с неожиданной силой — между колдункой и её врагом взвилась стена пламени. Зашипел, тошнотворно подрагивая в огне колдовской Гриб, почти поглотивший свою жертву, издал противный змеиный присвист ящер, вознамерившийся шагнуть через завесу полымя.
— Не подходи, убью! — крикнула колдунья и снова неумело рассекла воздух слишком тяжёлым для неё мечом.
О Силы Древнего Леса! От страха у юной ведьмочки вылетели из головы даже те скудные знания, которые там до сей поры гнездились. Словно поняв это, жуткий ящер довольно прошепелявил:
— Ты не снаешь польше саклинаний, — и ехидно подытожил. — Тура…
Люция и впрямь чувствовала себя дурой, да и Силы были на исходе. Но тут в мозгу девушки вспыхнула ужасающая догадка — ящер-то не спешит нападать, стало быть, нарочно заговаривает зубы. От осознания неминучей смерти к незадачливой ведьме неожиданно вернулась память и услужливо предложила, хотя и не самое лучшее заклинание, зато состоящее лишь из одного слова:
— ПУСТИ!!!
Это слово и проорала Люция (как будто в таком деле как колдовство, громкость что-то решает), повернувшись к окну. Половицы под ногами дрогнули, дом застонал, и стена вместе с окном раскололась от угла до угла. Осколки стекла, камня, расщеплённые доски подоконника брызнули во все стороны. Один из обломков угодил ведьме в плечо, другой едва не убил Эйлана. И только сноровистый ящер ловко присел, схоронившись за комодом.
Пользуясь тем, что противник на время выбыл из игры, ведьма и ребёнок по обломкам прорвались на улицу. Но радость была преждевременной, ибо через миг что-то со свистом пронеслось над ухом Люции и вонзилось в ствол огромной липы — метательный нож вошёл в древесину, будто в сдобную булку.
Эйлан мёртвой хваткой держался за складки нянькиного платья и беззвучно открывал рот, не в силах даже застонать. А в разрушенный проём, ничуть не страшась языков пламени, следом за беглецами выпрыгнул ощерившийся гребнем преследователь.