На улице похолодало, и свежий ветер предрекал дождь. Я сделал паузу в своей прогулке и попытался обратиться к Сидни, но вино, выпитое в обед, ослабило мои возможности. Я сдался и достал свой сотовый телефон, выбирая более простое средство общения. Нина ответила после второго гудка.
- Привет, - сказала она. - Когда я не услышала ничего от тебя , я подумала… ну, не важно. Как идут дела?
- Было лучше. Не хочешь заняться чем-нибудь вечером?
- Конечно. Чем бы ты хотел заняться?
- Это не имеет значения, - сказал я. - Ты можешь выбрать. У меня есть миллион приглашений. Мы можем ходить на вечеринки всю ночь.
- Разве ты не хочешь передохнуть? - поддразнила она меня, не зная, как близко была к удару по нервам. - Я думала, ты сказал, что пробуешь протрезветь время от времени.
Я подумал о своей маме, пойманной в ловушку несчастным браком. Я подумал о себе, пойманном в ловушку и лишенном каких-либо вариантов. И я подумал о Сидни, которая просто была поймана в ловушку. Это было слишком много, слишком много для меня, чтобы сделать что-либо со всем этим.
- Не сегодня, - сказал я Нине. - Не сегодня.
ЭТО ДЛИЛОСЬ ПОЧТИ НЕДЕЛЮ, пока другие заключённые не прекратили двигать свои столы подальше от меня или съеживаться, при соприкосновении со мной. Они все еще далеки от доброжелательности ко мне, но Дункан поклялся, что я прогрессирую.
- Я видел, как для достижения такого результата требовались недели или даже месяцы, – сказал он мне однажды на уроке искусства, – В скором времени тебя позовут посидеть на ланче вместе с крутыми ребятами.
- Ты мог бы позвать меня, - заметила я.
Он усмехнулся, подкрашивая лист на сегодняшнем проектном натюрморте: копирование папоротника в горшке, который стоял на столе Эддисон.
- Ты знаешь правила, малыш. Есть ещё кто-то, кроме меня, кто может протянуть тебе руку. Держись. Кто-то ещё попадет в беду в ближайшее время, а затем придет и твое время. Джона бывал в беде много раз. Также как и Хоуп. Ты увидишь.
С того первого дня Дункан в значительной степени ограничил наше общение в этом классе, не учитывая случайные колкости в холлах, если никто не был достаточно близко, чтобы услышать.
Поэтому я поняла,что меня тянет к урокам искусства. Это был единственный раз, когда кто-то разговаривал со мной как с существующим человеком. Остальные задержанные игнорировали меня в течение дня, и мои инструкторы, будь это на уроке или на чистке, никогда не упускали возможности напомнить мне о том, что я была грешницей. Дружба с Дунканом сосредотачивала меня, напоминая мне, что есть надежда на это место. Он был по-прежнему осторожен со своими словами, даже на этом уроке. Хотя он редко упоминал Шанталь - подругу, которая, я тайно знала, была больше чем подругой, и которую алхимики забрали, я могла сказать, что ее потеря преследовала его. Он беседовал и улыбался с другими во время еды, но решил для себя не разговаривать чрезмерно ни с одним человеком там или на уроках. Я думаю, что он слишком боится риска навлечь гнев алхимиков, даже из-за случайного знакомого.