— Замечательно! — вскричал Максимов. — В этой хваленой краденой программе у половины обитателей города отсутствуют паспортные данные.
— Китайская программа, — пискнула из приемной Любочка.
— Подумаешь, — фыркнул Олежка Лохматов. — В отделе разрешительной системы Ленинского РОВД компьютерная база — вообще двухтысячного года. И ничего, работают…
— Благодарите бога, что хоть у половины имеются паспортные данные, — загундел Вернер. — Скоро на пластиковые паспорта перейдем — вот тогда и взвоете.
— Ты о чем? — не поняла Екатерина.
— А вы не слышали? — удивился Вернер. — Готовится новый обмен паспортов — на пластиковые карточки. С полной биологией: отпечатки пальцев, фото радужки глаз. Совмещаются с компьютером. Создается офигенная база данных, куда нас всех и запишут.
— А зачем? — не понял Лохматов.
— Нормальный вопрос, Олежек. У меня их накопилась целая туча. За сколько дней до обмена вся эта база данных поступит в свободную продажу? Через сколько дней после обмена появятся «турбюро», где можно будет купить новую карточку — с вашими пальцами, радужкой и на любое имя? Сколько потребуется МВД, ФСБ, ФСО и прочим лавочкам компьютеров, оснастки, периферии и программистов, чтобы хоть как-то проверять предъявляемые документы? Кто помешает этим самым программистам делать маленький бизнес на «изменениях» и «дополнениях» базы? И сколько, наконец, народа не попадет на поезда, пароходы и самолеты только лишь из-за того, что компьютеры железнодорожных, авиационных и пароходных касс глючат и сбоят?..
— Могли бы татуировками обойтись, — ухмыльнулся Максимов. — Нас уже столько раз пересчитывали…
Фото женщины на фотографиях Пантюшина здорово притягивало. Максимов вновь подвинул к себе снимки и начал внимательно изучать изображение. Фотографом Пантюшин, возможно, был и неплохим, но неподвижные объекты — в данном случае елочка — у него выходили лучше. Женщина расплывалась. Сказать о ней можно было лишь немногое. Она не старая — возможно, тридцать с гаком. Больная — или жизнь не балует. Небогатая — или сознательно доводит себя до истощения, а в качестве усиления страдания рядится в некрасивые балахонистые одежды. Следит за собой из рук вон плохо…
— Соображения, коллеги, — Максимов бросил снимки на край стола. Закурил и выжидающе уставился на сотрудников.
— Обрати внимание на фрагмент резной ограды. Уголок афишной тумбы, край плаката с буквами «Я» и «мягкий знак». Обрывок аварийного здания, которое не побоюсь назвать театром Музыкальной комедии. В нем вчера давали «Летучую мышь», — заявила ни разу не замеченная в театральных пристрастиях Екатерина.