Однако вот беда – ни одна приличная женщина не соглашалась быть этой самой «неизвестной актрисой». Никому не хотелось рисковать своим добрым именем! Отказалась и Наденька… Да еще как бурно отказалась! Впрочем, свидетелями этой сцены мы уже были.
Наконец Наташу осенило. Она попросила одну подругу, муж которой владел крепостным театром, «одолжить» ей на роль Флоры свою лучшую актрису, известную в Москве Любашу.
Любаша оказалась истинной находкой: она за день выучила сложную роль, она пела, танцевала, держалась на сцене наилучшим образом, но тут… но тут вдруг возмутился исполнитель главной мужской роли.
Арнольда играл Сухово-Кобылин, который заявил Наталье Петровне, что никогда – никогда в жизни! Даже ради театральной игры! – не станет публично обнимать и тем паче целовать – целовать!!! – крепостную девку. Даже изображать поцелуй с ней не станет. Ну, снобизм Сухово-Кобылина был общеизвестен… Ладно, так и быть, говорил Александр Васильевич, пусть Любаша дает волю своему таланту, тем паче что она и впрямь прекрасно поет и танцует, отлично владеет французским языком и ведет себя на сцене как дама из общества. Но в той главной сцене, где Арнольд заключает ее в объятия и целует – ее должна заменить «приличная» женщина. Ничего страшного, никто из зрителей не заметит подмены, если «дублерша дублерши» окажется ростом и сложением похожей на Любашу. А он, Сухово-Кобылин, поклянется честью, что имя этой дамы сохранит в тайне до гроба.
Это был какой-то заколдованный круг, из которого бедная Наталья Петровна не видела выхода. И тогда на помощь ей пришла Наденька Нарышкина – та самая Наденька, которая буквально только что отказалась участвовать в спектакле – отказалась гордо и непреклонно!
* * *
Лидия была в Париже не впервые – ездила в юные лета с маменькой, – и тогда этот город произвел на нее совершенно ошеломляющее впечатление. Лидия – даром что ей было каких-то тринадцать лет! – была там предоставлена самой себе – не считая, конечно, гувернантки, которой она не слушалась и делала что хотела: знай каталась по Елисейским Полям и, высовываясь из наемной кареты, строила глазки всем проезжавшим мимо кавалерам, которые вежливо поднимали шляпы, словно она была самой настоящей взрослой кокеткой. Гордая своим успехом Лидия, правда, не успевала увидеть, что вновь надевали шляпы эти господа с оскорбительно-насмешливым видом: хоть Париж и принято считать рассадником всех грехов, но там девочки-подростки посылают мужчинам такие откровенные взоры, только если стоят на пороге публичного дома и ловят клиентов. Юную Лидию Закревскую принимали за шлюху на выезде, а что снимали все же шляпы, так ведь француз есть француз, он вежлив с любой женщиной, будь она хоть королева, хоть маленькая шлюшка!