Кстати, у той дамы, что стоит внизу, великолепный бархатный, отороченный соболем салоп. Ах, как искрятся на нежном меху отблески костров, разожженных кучерами, которые ожидают своих танцующих хозяев! И какой интересный покрой капюшона… Или это двойная пелерина?
Надежда приникла к стеклу, желая разглядеть фасон салопа, – и чуть не ахнула.
Упомяни о черте, а он уж тут! Да ведь это сама Луиза Деманш топчется под окном нарышкинского особняка!
Что она здесь делает?!
Ха, нетрудно догадаться! Наверняка до нее дошли слухи о новом романе, который затеял Сухово-Кобылин… Уж не собирается ли она ворваться в дом и устроить скандал? Вот сейчас увидит в окне соперницу и…
Надежда отшатнулась от окна, но тут же гордо вздернула голову, тряхнула кудрями. Изумрудные глаза сверкнули, румяные губы приоткрылись, голос сделался сладостным, искусительным, словно у сирены:
– Александр Васильевич! Подите ко мне, скорей подите! Что же это вы со всеми вальсируете, а хозяйку позабыли?
Сухово-Кобылин поглядел на красавицу с опаскою… Прекрасная дама ему досталась – бесстрашная любительница эпатировать публику. Такое впечатление, она просто жаждала, чтобы муж прознал про свои рога и устроил грандиозный скандалище. Вот и сейчас – что-то слишком опасно засверкали ее изумрудные глаза…
– Надин, – пробормотал Александр Васильевич, подходя. – Умоляю, тише, ти-ше…
– Да что ж такого я сделала? – усмехнулась его любовница. – Всего лишь хотела вальсировать с вами. Один тур, всего один!
Они вихрем пролетели по залу, но предчувствия Сухово-Кобылина не обманули: вальсом дело не кончилось. Надежда увлекла его в оконную нишу, полускрытую портьерой, и, обхватив за шею, припала к губам таким поцелуем, от которого у мужчин подгибаются ноги и все разумные мысли вылетают вон из головы.
То же случилось и с Александром Васильевичем. Он не мог сказать, сколько тот поцелуй длился: миг, час, день или вечность. Наконец приоткрыл затуманенные глаза – и удивился: прелестное личико его любовницы имело предовольное выражение! Зеленоглазую и рыжую Надежду часто сравнивали то с кошечкой, то с тигрицей. Сейчас создавалось впечатление, будто кошечка вволю наелась сметаны, а тигрица только что обглодала последнюю косточку вкусненькой козочки. Натурально, Сухово-Кобылин, тщеславный, как все мужчины, решил, что именно его поцелуй доставил ей такое удовольствие.
Однако он не заметил женскую фигуру за окном, не заметил, как она яростно вскинула руки, как погрозила в сторону окна, как метнулась прочь и вскоре растаяла в темноте… Ничего этого он не заметил!