– Эк его не вовремя разобрало, а, барин? Ну как в минут завалит, а мы на резиновом ходу? Далеко ли уедем? Эх, говорил Тимофеич, сани вывози, а я, дурень… Барин, долго ль ждать ещё?
– Жди, леший, червонец дам! – сквозь зубы рыкнул Гришка, стоящий возле пролётки и всматривающийся в калитку дома Картошек. До сих пор он не был уверен, получится ли что-нибудь.
Вернувшись из табора домой, Гришка сразу же отыскал сестру. Выслушав торопливую, сумбурную исповедь брата, Дашка, как и ожидалось, первым делом принялась реветь. Затем, едва успокоившись, кинулась отговаривать его: мол, и грех, и опасно, и Картошки не ангелы небесные, и до смертоубийства дойдёт, если поймают… Но Гришка упрямо, молча качал головой, а под конец рявкнул:
– Последний раз спрашиваю – поможешь аль нет?!
– Конечно, помогу… – икнув от неожиданности, сказала Дашка. – Что нужно?
Через полчаса, взяв с собой для приличия двух крошечных племянниц, она торжественно укатила на извозчике в сторону Таганки. Обратно вернулась уже в глубоких сумерках. Гришка извёлся, дожидаясь сестру на крыльце, и, едва увидев приближающийся экипаж, выбежал навстречу:
– Ну, что, что? Что она ответила?
Дашка сделала ему страшные глаза, показывая на выпрыгнувших следом за ней малышек, и пришлось заткнуться. Когда девочки убежали в дом, Дашка слабо улыбнулась:
– Кажется, согласна она.
– Как это – «кажется»?!
– Ну, я её на кухне подловила, говорю тихонько: «Брат мой сегодня вечером будет ждать тебя со всеми детьми на углу с пролёткой». Она сначала обмерла, смотрит на меня, глаза по плошке, ничего не отвечает… А потом как заревёт! И плачет, плачет, не останавливается… Я её за руку трясу, спрашиваю – что брату сказать? А она ни слова. Да тут ещё и Картошиха нос на кухню сунула. Не знаю я, Гриша… Может, не ездить тебе туда?
– Поеду, – коротко буркнул он.
Дашка пожала плечами и ушла. Вернулась через десять минут со своей лисьей шубой.
– Возьми, пригодится. Ехать-то долго по холоду, а Иринка в тяжести.
Сейчас эта шуба лежала в глубине пролётки. С неба ещё гуще падал снег, иногда сквозь обрывки облаков проглядывала мутная луна, и Гришка тревожился всё сильней. В доме Картошек уже не горели огни. Ну как Иринка испугалась и легла спать? Ну как не хочет ехать с ним? Ведь, ежели вспомнить, они за шесть лет и поговорить толком не смогли ни разу…
Со стороны дома донёсся чуть слышный скрип. Гришка замер, прислушался. Тихо. Он подождал немного – и звук повторился: кто-то осторожно прикрывал за собой входную дверь. Одним прыжком Гришка оказался возле высокой, без единой щели калитки. Несколько мгновений, тягучих, мучительных, – и она отворилась.