Он оставил Корниенко в одиночестве купаться в лучах послеобеденного солнца, а сам отошел в сторону. Какие-то смутные сомнения забрезжили в его голове, и как часто бывало в подобных случаях, Багрянский стал набирать мобильный номер своего друга – банкира Александра Духона. Тот мгновенно ответил, словно ждал этого звонка.
После коротких приветствий и традиционных шуточек в адрес друг друга Багрянский стал рассказывать Духону, что еще и для себя не сформулировал окончательно.
– Представляешь, кого здесь судят? Причем с такой помпой! Областной судья! Районный прокурор! Присяжные! – возбужденно прокричал он в трубку. – Помнишь, год назад у тебя в «Слободе» трудился такой славный парнишка? Еще рыбачить нам помогал? Вот его и судят!
Духон, судя по интонациям в голосе, не разделял эмоций приятеля.
– Что за паника? Ну, был парнишка. Теперь-то уж наверняка мужиком стал, если под судом оказался?! – то ли утверждая, то ли спрашивая, ответил Александр. – Ты считаешь, это повод, чтобы отрывать меня от дел?
– Ты вечно так, не дослушаешь, а уже наезжаешь. Как танк. Ты бы лучше спросил, за что судят парня. Парня судят за из-на-си-ло-вание, понимаешь, за растление малолетней. А он сам сопляк. Но вот беда, говорят, как безумный любит свою пассию и открыто плюет на все законы и условности. Заделал ей ребенка, представляешь, на виду у всего города продолжал с ней сожительствовать…
Он услышал, как Духон тихонько чертыхнулся.
– Что за слова ты выбираешь? Тоже мне, литератор.
Багрянский заранее знал, что юридический термин «сожительство» наверняка заденет друга, который никогда не любил подобной фразеологии. На одном дыхании он выпалил другу все, что ему казалось главным, и стал ждать.
На другом конце провода молчали. Потом Духон с демонстративной иронией спросил Льва:
– И что же ты от меня хочешь? Чтобы я заплатил за его освобождение? Кстати, как зовут парня?
«Какая разница, как его зовут, – хотел уже было огрызнуться Багрянский, но тут же прикусил язык. – Это хороший знак, – подумал он, – что Духон интересуется именем парня».
– Ты прав, старик. Ты прав. Одно дело, когда подсудимый, так сказать, обезличен, когда не имеет лица, привычек, характера и звать его никак. И совсем другое, когда у него имеются имя, фамилия, видишь его глаза, улыбку, манеру разговаривать… Собственно, и я на это попался. Как дошло, кто именно за решеткой, то сразу вспомнил. Хороший парень. Не гнилой. А зовут его Дима Сироткин.
– Что значит, за решеткой?
– Это, Саша, как я понимаю, элемент устрашения и унижения одновременно. А может, правило у них в суде такое. Мол, глядите, какие мы нетерпимые к пороку!