– Успокойся, Родион Николаевич. Это я понял. Что еще?
Глотнув воздуха, словно у него не хватило дыхания, Корниенко стал рассказывать. Из его слов выходило, что-то явно изменилось в атмосфере процесса. Даже судья Зуева при всей своей невозмутимости казалась чуточку растерянной. По едва заметным штрихам новоявленный заседатель заключил, что судья колеблется, сомневаясь, продолжать ли разбирательство в прежнем академическом русле. Казалось, Зуева как в засоренном лесу прощупывает каждый свой шаг, чтобы в любой момент зарезервировать за собой право на перемену позиции в свете, например новых поворотов в деле. Пару раз, ухватившись за слова прокурора, она стала дотошно и многозначительно уточнять сначала у него, а потом и у Сироткина, когда именно подсудимый познакомился с Настей Уфимцевой, имеются ли у них какие-нибудь старые семейные фотографии, не сохранились ли такие фотографии в архивах детских домов? Зуева еще раз вернулась к теме мотивации Добровольского при взятии на себя роли опекуна обоих детей, когда тот подбирал подопечных. Внимательно сопоставила их имена и даты рождения. При этих вроде бы безобидных вопросах прокурор Гришайло многозначительно и согласно кивал, чуть ли не давая понять Зуевой, что одобряет ее действия. «Валдайские любовники», так про себя Зуева стала именовать Сироткина и Уфимцеву, отвечали как на школьном уроке – заученно и безразлично. Больше всех разнервничался Добровольский, чуть ли не обрывая судью на каждом вопросе словами типа: «А вам какое дело до моих мыслей и мотиваций?» Зуева даже удивилась. Что так возбудило бывшего вояку? Вопросы самые естественные… Впрочем, ничего нового лично для ее понимания все эти уточнения, как и следовало ожидать, не дали. Однако ее непонятные присяжным, в том числе и его, Корниенко, потуги не находили в них ожидаемого отклика. Чего, мол, судья тянет волынку? И отчасти были правы, тем более что Галина Николаевна сама недопонимала до конца. Чего?
Для Галины Николаевны еще накануне вечером стали вдруг проясняться отдельные пикантные моменты дела, о которых она и не ведала. Во всяком случае, Зуева теперь догадывалась об истинной причине нескрываемого возмущения местных людей, о чем ее регулярно информировал то начальник милиции, то другие доброхоты. Недаром говорят, что сплетни и слухи разносятся быстрее, чем газетные статьи и следственные изыски.
Вчера вечером ей неожиданно позвонил титулованный московский коллега. Она была крайне удивлена, поскольку никак не ожидала услышать в трубке его обволакивающий, слегка картавый говор. Они до этого тесно не общались, разве что вежливо кивали друг другу на официальных мероприятиях. А тут вдруг он ее специально разыскал, разговорился, оказался необыкновенно щедр на комплименты.